Со злостью смотрели глаза одержимых
На грязный кулак заходящего солнца,
Мозоли кастета сухим абразивом
Стирали общественность быстро и просто.
Плакаты-растяжки висели как плети
На серых столбах этих чертовых улиц,
Где в мусорках рылись бездомные дети,
И пахло травой от гниющих безумцев.
Собаки в подпалинах сорванной шерсти
Сидели близ кладбища, щурясь и лая,
Сгрызая конечности с трупами вместе:
Костей как обычно на всех не хватало.
Стекала слюна из оскаленной пасти,
Иглой застывая, ломалась у горла
На острые, колкие мелкие части,
Гортань забивалась прилипчивым сором.
В витринах стояли куски биомассы:
Ее штамповали поблизости, в морге-
У трупов срезались холодные пальцы,
Уроды с культями ссылались на торги.
Коробки бетона в себе хоронили
Привязанных леской из крови и нервов,
Спинные мозги заменив формалином
И тетанус сердца - на звуки расстрела.
Из глаз вырывались осколки от пули
И сок из плодов бронхиального древа.
Стальные зажимы двуствольного дула
Дышали в висок уже мертвого тела.
В мешки паковали, отправив в театры
Посмертной игры в человек-биомассу
На сцену стола под прозекторской сталью,
Софиты моргали в тантрическом трансе.
Утиль биомассы сдавался собакам.
Рыча, те крошили все трупные язвы
И сами себя загрызали атакой:
От гнили мутился страдающий разум.
Горели костры, полыхал крематорий,
Закат хоронили недрогнувшим криком
И воем собак, истекающих кровью,
Под выстрелы, стоны и хрипы убитых