Я в книжной лавке, прячусь от бурана –
Гоняет март кусачих снежных ос.
Листаю, мне ненужные, романы…
«Вам дать автограф?» - слышу вдруг вопрос.
Одно из правил – не встречаться взглядом,
Ничем не выделять себя в толпе…
Но автор книг – стоит со мною рядом,
Мой ловит взор, как на лесной тропе.
И вдруг – он на колени встал и замер,
К моим рукам прильнув своей щекой,
И не боясь зрачков видеокамер,
Шептал: « Давно утратил я покой…
Я волком выл - твой пастырь был безмолвен,
Лишь свет свой ртутный в душу ночью лил,
За мной следя со звёздных колоколен,
Даря твой образ и лишая сил…
Тогда-то я и стал писать романы
О чудной страсти… С горечью вины,
Ведь шли в очарования капканы
Лишь те, кто одиночеством больны…
Я папортника листья, нить разгадки,
С лесов, где твой найти пытался след,
Хранил в страничном прессе, как закладки,
Средь книг, в которых темы – сущий бред…
Нет решек на подброшенных монетах –
Летел к тебе орлом, навстречу мгле…
Что толку - в потревоженных запретах,
Когда они – о лучшей на земле?
Репьи впивались в шерсть на волчьих лапах,
Я знал, что где-то ты вступала в бой –
Мне ветры приносили крови запах
С дорог, уже исхоженных тобой…
А утром – свежемолотый экспрессо,
Поджарено-нетронутый омлет,
Взиранье на людей – без интереса…
И так уже, наверно, сотню лет…
Я - пекарь и разносчик дивной пиццы,
Которую не пробовал на вкус…
Твоей любви желал лишь я, волчица.
Прошу тебя – божественный укус…»
Ты ближе, чем ты смеешь. Очень близко.
В глазах – восторг, и нежность, и мольба,
Осознанность губительного риска…
Не тает снег на прядке, возле лба…
Услышу голос сердца, что – вне правил,
И стану уязвимой в этот миг…
Целуй, палач… Ведь ты меня подставил –
Любви аргентум здесь меня настиг.