Пустыня раскалялась под лучами безжалостного солнца. От поверхности песка, перемешанного с мелкими камнями, с редкой пожухлой растительностью, восходил горячий воздух. Он поднимался всё выше, постепенно охлаждаясь. Но на высоте несколько сот метров воздух сохранял жар, достаточный, чтобы огромный орёл парил в своём царстве гораздо дольше, чем в зимнее время, или в заснеженных ущельях горной системы.
Хищная птица давно следила за странными событиями, происходящими в пустыне. Она видела огненные вспышки, от которых падали и корчились на странной чёрной и гладкой земле люди, и слышала громкие звуки, напоминающие раскаты камнепадов в ущельях. Эти звуки исходили от больших дурно пахнущих животных, похожих на черепах. Черепахи быстро передвигались, их головы всё время поворачивались в разные стороны, и они плевались огнём в людей, кричащих, облитых кровью, пытающихся скрыться от смерти.
А сейчас такие черепахи ползли по пустыне в сторону Ущелья. Чёрный дым разносило всё дальше вглубь пустыни ветром, и орёл уже не ощущал смрадного запаха горелого человеческого мяса. Он не был падальщиком. Гордая птица была прирождённым охотником-убийцей, любящим свежую кровь и свежее мясо. Сверху орёл хорошо видел людей одетых в чёрное, собравшихся в самом начале густой зелени, через которую проходил путь к Ущелью. По их напряжённым позам было заметно, что они ожидают жертву. Смерть уже витала над тем местом. Орёл ощущал её присутствие.
Далёкий рокот привлёк внимание орла. Зоркие глаза птицы заметили два летящих предмета, похожих на гигантских стрекоз. Хищник уже не раз видел их и в пустыне, и в горах, и прекрасно знал об их опасности. Там, где пролетали странные «стрекозы» не оставалось ничего живого. Постепенно «стрекозы» исчезли в мареве горячего воздуха. Орёл сделал круг над черепахами, которые всё ближе и ближе приближались к зелени, в которой прятались убийцы, издал крик, и полетел в сторону Ущелья. Ему пора домой. Пусть здесь охотятся люди.
В БТРах становилось невыносимо жарко, несмотря на работающую вентиляцию. Но ещё невыносимее было ощущение неизвестности. Время стало растягиваться, как резина, которая по достижении критической длины, или лопнет, или вырвется из рук и больно ударит по лицу. Люди хотят определённости – точного диагноза (жив-мёртв), или лжи во спасение. Здесь и сейчас не было ни того, ни другого.
Люди, сидящие в бронетранспортёрах, почувствовали, что дорога пошла вверх. Двигатели заработали с более натужным звуком. Старший лейтенант, смотрящий в бойницу рядом с Ритой, повернул к ней потное лицо, и сказал: «Сейчас начнём втягиваться в зелёнку. Если что начнётся, делаем так – я отстреляю магазин, начнёте Вы, Рита, потом я. Понятно? И стреляйте длинными очередями. Здесь важнее плотность огня, а не экономия патронов. Но…если заминировали дорогу…» Рита кивнула головой, давая понять, что всё прекрасно поняла. И поняла настолько, что ей захотелось закрыть глаза, и открыв их, проснуться…в Питере, в квартире родителей, и смотреть через окно на качающуюся верхушку старой липы…А не через бойницу на пустыню, и появившуюся смертельную зелень.
Заработала внутренняя связь. «Понял товарищ майор. Мы готовы!» - ответил старлей, и, перекрывая гул двигателей, закричал: «Снять оружие с предохранителей! Возможен огневой контакт!» И тут же, в подтверждение его слов, по броне как будто ударило металлическим прутом, потом ещё и ещё, чем-то более тяжёлым. БТР внезапно бросило в сторону, но потом он выровнялся и пошёл дальше. Через бойницы правого борта солдаты вели непрекращающийся огонь из ручных пулемётов с коробчатыми магазинами. У старлея пулемёт был с рожковым магазином. Рите захотелось зажать уши руками, так они заболели сразу от грохота выстрелов в замкнутом пространстве. Раздался рёв крупнокалиберного пулемёта Владимирова (КПВТ), установленного в башне. Со звоном падали гильзы на броню, БТР наполнился отработанными пороховыми газами. Перегретая фильтровентиляционная установка не справлялась с ними. Стало тяжело дышать. Гильзы от пулемёта старлея летели в Риту. Она откинула корпус назад, чтобы увернуться от них, но офицер всё время менял направление огня, и гильзы всё же попадали в Риту, обжигая шею, руки и лицо. Старлей закричал ей: «Стреляй! Стреляй! Просто высунь ствол в бойницу и стреляй!!» Приклад автомата забил в плечо Риты, она прижала его сильнее, но всё равно было больно. Ствол автомата скакал по срезам бойницы, а она всё жала и жала на спуск, даже тогда, когда в магазине уже не осталось патронов. Офицер откинул Риту от бойницы, и вновь открыл огонь из пулемёта. Рита дрожащими руками не могла перезарядить автомат. Молоденький сержант выхватил из её рук оружие и мгновенно вставил новый магазин. Около бронетранспортёра взорвалась граната. В бойницу влетел осколок, и рикошетом от стенки БТР разнёс череп сержанту. Кровь брызнула Рите в лицо, а тело убитого, секунду оставаясь на скамейке в сидящем положении, стало клониться, и потом свалилось назад между скамьями стрелков. На его место сразу сел другой солдат. А Рита с ужасом подумала: «Что же творится в других машинах?! Там дети!»
В других бронетранспортёрах творился ад. Дети кричали от ужаса, от ожогов летящих в них гильз, яростных выкриков солдат, рёва КПВТ. А их матери сами кричали от страха за своих детей, которых не смогли бы спасти, даже прикрыв собственными телами.
В последнем в колонне БТРе никто не стрелял, не матерился…Он стоял на месте входа в зелёнку. Пустой, почерневший внутри. Через покорёженные люки вырывались слабеющие языки пламени. Когда водитель первого в колонне бронетранспортёра по наитию понял, что сейчас в него выстрелят из РПГ, и бросил машину в сторону, что почувствовала Рита, и «выстрел» прошёл впритирку с бронёй, в последнюю машину попал кумулятивный заряд. Направленная струя раскалённых газов прожгла броню и влетела внутрь БТР, сжимая воздух со скоростью девять километров в секунду. Фугасное воздействие от взрыва ВВ заряда на находящихся бойцов внутри машины было ужасающим – их тела были смяты за доли секунды, а температура взрыва, равная температуре плавления металла выжгла плоть.
В нескольких десятках метрах перед подбитым БТР, горел ЗиЛ-131. Грузовик был опрокинут ударом о валун, в тот момент, когда пулемётная очередь прошила ветровое стекло, и разрезала грудь водителя. Тело убитого навалилось на руль, и повернуло машину прямо на огромный камень. Тяжелораненых солдат и офицеров разбросало в разные стороны от дороги, и люди в чёрном добили их со сладострастным спокойствием. Только сержант с перевязанной рукой попытался прикрыть их огнём из пулемёта, но был убит снайпером. На ноги Ани упал борт машины, и сломал их. Она кричала от дикой боли, делая попытки выползти из захлопнувшейся ловушки. Над ней остановился человек в чёрном. Солнце светило ему в спину, делая его ещё страшнее. Он посмотрел на Аню, достал длинный и острый нож, нагнулся к ней, и перерезал горло, как барану.
Пять бронетранспортёров прорвались сквозь огонь. В каждом из них были убитые и раненые. Смерть не пожалела детей. Двое малышей были поражены насмерть осколками гранаты взорвавшейся у края бойницы третьего БТРа. У пятого бронетранспортёра, ставшего последним в колонне, вышел из строя один из двух двигателей. Его проходимость упала, скорость снизилась, и он стал отставать от других машин. В этом БТРе находились Михалыч и Верная Маша.
В боевых машинах стояла вонь. Запах пороховых газов смешивался с запахом пота, крови, разорванной человеческой плоти. Но, находившиеся в стальных коробках люди не ощущали этой чудовищной вони. Во всех БТРах перезаряжали оружие. Непрерывное щёлканье вставляемых в магазины автоматов и пулемётов патронов было слышно, невзирая на гул двигателей, стук камней, отбрасываемых колёсами, по днищу машин. Боезапас стремительно пополнялся, а БТРы стали подходить к месту второй возможной засады.
Костя знал о сложностях БТРа, в котором находились Михалыч и Верная Маша. Это очень тревожило его. В предполагаемом месте засады, находилась, выходящая на поверхность дороги, песочная линза. Если бы пятый БТР шёл во главе колонны, он ещё мог бы достаточно легко преодолеть это препятствие даже с двумя парами ведущих колёс. Но последним…Когда песок будет раздавлен, перемешан передними бронетранспортёрами. Под огнём противника, отвлекающим внимание механика-водителя…Надо принять во внимание подъём, и воздействие жары, повышающих перегрузку двигателя до критической. И Костя принял решение пересадить всех людей из последнего БТРа в остальные машины. Двух минут остановки колонны должно было хватить на выполнение этого решения. При удачном раскладе должно было хватить…
Майор связался по УКВ со всеми БТРами, объяснив суть предстоящего действия. По его приказу колонна остановилась, двери задних люков открылись. Из последнего БТРа выскочили бойцы, взяв окружающее пространство под прицел автоматического оружия, и только затем появились женщины и дети, которым надо было пробежать всего восемь метров, хотя бы до боевой ближайшей машины, которая подходила задним ходом всё ближе. И в этот момент пули, выпущенные из снайперских винтовок, пробили тела двух бойцов, которые рухнули лицом в песок, и после короткой агонии замерли навсегда. «Назад! Назад!» - закричал капитан, который тоже находился в этом БТРе. Михалыч схватил стоящую рядом с ним женщину, и бросил её в десантное отделение машины, затем вторую. Солдаты открыли ответный огонь наугад, поливая свинцом склон холма, покрытой зеленью. Когда Михалыч нагнулся за ребёнком, пуля, пройдя по касательной, разрезала кожу на его голове. Кровь залила лицо прапорщика. А рядом с ним лежал уже третий убитый боец.
Колонна открыла прикрывающий огонь, чем дала возможность людям вернуться в БТР. Костя приказал продолжить движение вперёд, понимая, какая трудность возникает всё с большей очевидностью для последнего в колонне бронетранспортёра. Больше всего майора тревожила возможность минирования дороги. Он уже был удивлён тем, что первую засаду колонна миновала без подрыва на противотанковых минах, или фугасах. Много позже Костя узнает, что группа бандитов, перевозящая эти страшные элементы войны, столкнулась накануне ночью с рейдовиками спецназа ГРУ, и в коротком бою была полностью уничтожена.
Колонна неуклонно втягивалась во вторую волну зелёнки, подходя к месту засады, расположенному около песочной линзы. По приказу Кости, механики-водители начали уменьшать давление в шинах БТРов для того, чтобы увеличить площадь соприкосновения колёс с песком. В машинах чувствовалось напряжение перед новым боестолкновением. У женщин, прижимающих к себе детей, от страха застучали зубы, а потом их стало бить тяжёлым ознобом, как будто они оказались в пустыне изо льда, а не в окружении стали, где температура поднялась до сорока градусов.
Рита, сжимала автомат до боли в руках. Она не чувствовала страха. Молодая женщина, которую было легко представить на занятиях бальными танцами, загорающую на пляже в мини-бикини, с коктейлем в руке, мысленно подгоняла неотвратимость встречи со смертоносным огнём. Она устала от ожидания…Адреналин, волной накрывший её во время первого прорыва, закончился. Рита почувствовала упадок сил, и боялась, что не сможет ответить огнём на огонь, впадая в истерику. Она посмотрела по сторонам, и, увидев, ходящие желваки на лицах солдат и офицеров, пристальные взгляды, которые сквозь бойницы были устремлены вглубь зелёнки, неожиданно почувствовала, как адреналин вновь начал заполнять её тело.
В последнем БТРе Верная Маша перебинтовывала голову Михалыча. Он чувствовал себя плохо. Возраст, дикое напряжение последних суток, удар пули…Но прапорщик ощущал такую нежность в прикосновениях рук своей любимой жены, что готов был держаться и дальше, только бы вылезти из этого дерьмового переплёта вместе с ней. Вылезти и отпраздновать серебряную свадьбу.
Костя приказал по рации сократить расстояния между бронетранспортёрами, для увеличения плотности огня, и, как только его БТР вошёл в полосу песочной линзы, крикнул: «Огонь! Огонь!» Башни и бойницы боевых машин даже на ярком солнце осветились непрерывным огнём автоматического оружия. Бандиты, не ожидавшие превентивного открытия стрельбы проходившей колонны, были вынуждены залечь. БТРы, натужно ревя двигателями, один за другим проходили мимо них, ни на секунду не прерывая огня. Костя всё время говорил по рации с пятым БТР, отставшим от остальных машин.
Рита стреляла, не видя противника, перезаряжала автомат, и опять стреляла. Она уже не обращала внимания на летящие гильзы, на бойцов, окружающих её. Рита стала одним из винтиков того механизма, который возникает на войне не сразу, а после первого, или второго боя, когда ты уже познаёшь на себе смертоносный огонь врага, а желание победить и стремление выжить, сливается в одно целое.
Когда пятый БТР уже подбирался к концу песочной линзы, двигатель застучал и смолк. Механик попробовал запустить его снова - не вышло. Костя узнал об этом, но сделать ничего не мог. Остановить колонну – обречь её на смерть. И колонна ушла.
Одинокий БТР отстреливался некоторое время. Когда воспрявшие духом бандиты пристрелялись по бойницам, их захлопнули. В бронетранспортёре воцарился мрак и полная тишина. Через некоторое время по броне застучали приклады: «Урус, выходи! Плен брать будем!» Раздался голос легкораненого солдата: «Ага…Знаем этот плен. Как баранов резать будут…Капитан, у тебя там под ногами два ящика…» «Как два? – раздался голос Михалыча, – Я видел, как ты только один тащил…». «Это я один тащил – спокойно ответил капитан, – второй мой солдатик прихватил». «А я думал ещё для чего тебе тротил – сказал Михалыч, – Оказывается для этого…». «И для этого тоже» - проговорил капитан и закашлялся. Верная Маша прислушалась к кашлю: «Капитан, ранены? Перевязать?». «А надо?» - опять закашлявшись, но иронично ответил офицер. «Урус, выходи. А то жарить будем!» - застучали прикладами бандиты. «Итак зажаримся… - послышался голос солдата, - Капитан, решай быстрее. Помощи не будет. Всем помощи не будет» Военные поняли, на что намекнул солдат. Если бы в БТРе были одни бойцы…Две женщины с тремя детьми…Они попались в ловушку вместе со всеми. И все знали, что их ожидает, если они выйдут наружу….
«Значит так…- с трудом проговорил Михалыч, – Всё ясно здесь….Что ж, капитан, судьба наша такая…» Верная Маша прижалась к мужу, и взяла его за руку. Взяла, как тогда, чуть менее двадцати пяти лет назад, в маленьком зашарпанном автобусе, что так резко изменил всю её жизнь. И она, даже сейчас, не сожалела ни об одной минуте этой жизни с Михалычем. «Юра, ты помнишь?» - спросила она его. И его имя так странно прозвучало в тишине десантного отделения БТР. «Ха! – сказал солдат, – Значит – Юра…А то Михалыч, Михалыч…Юра…» А Михалыч – Юра, обнял Машу за плечи и поцеловал. Послышался треск отдираемой крышки ящика с тротилом, и кашель капитана. «Что вы делаете?! – раздался голос одной из женщин, – Что вы хотите сделать?!! Мы хотим жить! Выпустите нас отсюда! Это могила!». «Катенька…- назвала её по имени Верная Маша, – Катенька, у тебя не будет жизни…И у твоего сына не будет…Ты сама всё знаешь» Женщина заплакала навзрыд, ей стала вторить другая, с двумя детьми. Стали всхлипывать дети. «Капитан! – закричал солдат, – Ты нас в говно переводишь! Давай! По хренам всё уже!» Раздался звук отскочившей скобы предохранителя гранаты. Михалыч успел сжать руку жены, грохнул взрыв, и мгновенно детонировала взрывчатка в ящиках….
Бандитам, окружившим БТР, показалось, что машина вздохнула, как огромное животное. А затем бронетранспортёр разорвало изнутри огромным давлением, и в них полетели сварные плиты брони, осколки гранаты, человеческих костей. И это всё стало резать тела бандитов на части, а взрывная волна раскидывала их, вминала в песок, развешивала на ветви кустов и деревьев. Через минуту тишина обволокла место гибели БТРа. Только потрескивание горящей сухой травы нарушало её.
Два боевых вертолёта возвращались на базу, после завершения операции. Это были те две «стрекозы», которые видел орёл, паривший в небе над пустыней. Отстреляв почти весь боезапас, лётчики стремились на аэродром, расположенный в Городе, который попал в тяжёлое положение из-за наступления бандформирований. Яркая вспышка взрыва привлекла внимание пилотов «вертушек». И они отклонились от маршрута, чтобы посмотреть, что это было. Подлетев к месту взрыва, и, заметив сверху разбросанные колёса БТРа, вырванные броневые плиты, лётчики сразу поняли, что случилось. Поднявшись выше, они заметили колонну, подходившую к Ущелью. «Вертушки» нагнали её, и, установив связь с Костей, рассказали об увиденном. Костя помолчал, а потом обратился к ним: «Ребята, просмотрите Ущелье, насколько сможете…» «Посмотреть – посмотрим, но боезапас почти отстрелян, так что, на огневую поддержку не рассчитывай, майор…Одна ракета, и двадцать снарядов у каждого, на три секунды боя…» «И за это спасибо!» - ответил Костя. Колонна вошла в Ущелье.
Ущелье пользовалось мрачной славой. Практически полностью контролируемое банформированиями, оно было естественным препятствием для передвижения войск. В некоторых местах крутизна подъёмов доходила до критической в тридцать градусов для бронемашин. С обеих сторон узкой петляющей по низу Ущелья дороги виднелись остовы сожжённой в боях техники. Отвесные стены скал, уходящих на большую высоту, нарушали радиосвязь, и не давали вести огонь по противнику, засевшему сверху дороги. «Вертушки» при пролёте Ущелья могли быть обстреляны в упор с небольших плато, или площадок перед пещерами, на уровне их полёта.
На одной из таких площадок около десятка бандитов сидели и ели говяжью трофейную тушёнку, доставая её из банок ножами. Им уже сообщили о входе колонны в Ущелье. Бронетранспортёры должны были подойти к линии огня часа через два. Базука, установленная на треноге, дожидалась своего торжества. Подбить первый БТР, и расстрелять остальные из РПГ, дело простое. Торопиться было некуда. Бандиты переговаривались со спокойствием охотников, чья жертва уже приготовлена загонщиками. После расстрела колонны они должны б уйти к Городу. Они радовались предстоящему сражению, которое при победе, готовило им отличную добычу, и отменную резню. И тут поступило сообщение о двух, неизвестно откуда взявшихся «вертушках», влетевших в Ущелье. Это представляло опасность, и бандиты, быстро снявшись с места, перешли в небольшую пещеру, в которой лежали РПГ и заряды к ним. Лишь один из них, самый молодой, и ещё необстрелянный боец, остался на площадке, чтобы посмотреть, как под ним, или, совсем рядом, пролетят вертолёты. Такого он ещё не видел.
«Вертушки» летели в Ущелье, оглашая его рёвом двигателей. Лётчики всё время осматривали обе стороны, пытаясь обнаружить, что-либо, походящее на засаду. Но, ничего не обнаруживали. Бандит, не ушедший в пещеру, поднёс к глазам бинокль, пытаясь рассмотреть лица пилотов, появившихся в поле зрения вертолётов. И, как нередко бывает на войне, Его Величество Случай, дал удачу лётчикам. Редкий в этих местах солнечный луч ударил в линзу бинокля, и, отразившись в ней, мигнул пилоту одной из «вертушек». Реакция была мгновенной, и последняя ракета ушла с пилона в сторону площадки, на которой недавно пиршествовала банда. Ракета в считанные секунды преодолела расстояние до площадки, и влетела в пещеру. Лётчики увидели, как из неё вылетело пламя огня, затем взрывная волна, отразившись от скальной породы, вылетела на площадку, сорвав с креплений базуку, и та, кувыркаясь, полетела вниз. Внизу базука запрыгала по склону и легла, остановившись, поперёк дороги.
Лётчики связались с Костей. Он выслушал их, и сказал: «Спасибо…Буду надеяться на то, что больше никого нет! Спасибо от всех!» «Вертушки» улетели. Через час колонна подошла к месту падения базуки, и, увидев её, Костя понял, что сделали для них лётчики.
Ещё через час, колонна вышла из Ущелья, спустилась по пологому склону, и вышла на настоящую дорогу. Пусть в рытвинах и ямах, но это был асфальт, и БТРы развили максимальную скорость в восемьдесят километров в час, и в таком темпе устремились к Городу. Косте удалось связаться со штабом, и к его удивлению, ему выделили вертолёт для сопровождения. Колонна мчалась к Городу. Впереди бронетранспортёров, летела «вертушка», перелетая с одной стороны дороги на другую. Временами с её пилонов в сторону предгорий уходили ракеты, пушки изрыгали короткие языки пламени. БТРы начинали стрелять в те же цели, не представляя, что же на самом деле увидела там «вертушка». Наконец показался Город. И перед самым въездом в него на колонну обрушился огонь из стрелкового оружия. Но было поздно. Бронетранспортёры ответили плотной ответной стрельбой, и, когда уже были, в черте Города, во всех БТР кончился боезапас. «Спасибо тебе, Михалыч…» - подумал Костя.
Бронетранспортёры влетели на аэродром, когда последний транспортный самолёт ревел двигателями, готовясь поднять аппарель. Вертолёты прикрытия были подняты в воздух, и летели в сторону горной гряды, отстреливая тепловую защиту, открывая огонь по всему «что движется». БТРы остановились, из них стали выпадать люди. Солдаты и офицеры вытаскивали обессиленных женщин и детей, и тут же, подхватив под руки, или, взяв на руки, устремлялись к самолёту. Костя бежал рядом с Ритой, которая только и могла шептать: «Я останусь с тобой…Я никуда не полечу без тебя…» А он, молча, подталкивал её рукой в спину к самолёту, потому что не было ни сил, ни времени на возражения. И Рита поняла, что она ведёт себя, как последняя дура. Что оставшись, она только затруднит Костю, что ему будет совершенно не до неё…И, как подтверждение этому, на аэродроме начали рваться мины. И Рита молча вбежала по аппарели в самолёт, на ходу поцеловав Костю в щёку. А он, сразу развернулся, и побежал по направлению к бронетранспортёрам, за которыми укрылись от взрывов немногочисленные оставшиеся в живых солдаты и офицеры гарнизона, прошедшие с ним этот рейд.
Самолёт встретил Риту стонами раненых, криками контуженых, рыданиями женщин и детей. Она уселась на скамейку рядом с гамаком, в котором лежал молоденький лейтенант, с бледным иссохшим лицом, глазами с огромными зрачками. Но, когда транспортник начал разбегаться, не дожидаясь полного закрытия аппарели, когда двигатели взревели, форсируя мощность, вдруг наступила тишина… Со стуком закрылась аппарель. Потух свет. А самолёт всё не взлетал, потом раздался удар шасси, и он оторвался с натужным рёвом от ВПП. Всем казалось, что сейчас он откажется подниматься, и опять опустится на землю. Но гигант упрямо набирал высоту, и всё это время недалеко от него вели огонь «вертушки», но это люди внутри транспортника могли только предполагать. Наконец зажёгся свет. В дверях кабины появился лётчик и помахал рукой: «Всё! Всё! Угрозы нет! Летим домой!» И самолёт снова наполнился стонами, криками, рыданиями.
Рита сидела, прижавшись к стенке самолёта. Перед её глазами проносились события этого дня, лица Михалыча, Верной Маши, Анечки, всех тех, которых она никогда больше не увидит. Никогда…Ей стало холодно. Она обхватила руками плечи. Кто-то накрыл её курткой. Она стала согреваться. И Рита увидела, уже засыпая, лицо Кости. Она улыбнулась ему, и …заснула…
.