Зима ушла. Роскошное манто
В гримёрке брошено,
источенное молью…
Театр ждёт мучительно-спокойно,
когда придёт Весна…
Вошла она –
невзрачная, седая,
в плаще промокшем,
в грязных сапогах,
с мигренью капельной,
и ломотой в костях,
в безудержном захлёбываясь кашле.
Партер молчит, галёрка наблюдает,
Насвистывая мартовский мотив.
Весна, свой жидкий локон накрутив
на ледяные папильотки, в кресле дремлет…
Но вдруг свеча, а там ещё одна
среди проплешин снежных загорелась,
сияньем жёлтым авансцену озарив,
Весну-старуху в этот миг преобразив.
Та встрепенулась, вспыхнула, зарделась
Стесняясь наготы, тотчас оделась
В прозрачных капель синеватый флёр,
Сменила грим…
Безумствует суфлёр,
Звеня синицей: Бон апрель, апрель!
И зазвучала нежная свирель,
и скрип деревьев обратился в скрипки,
на лицах зрителей счастливые улыбки,
И как прекрасны выраженья лиц!..
Пока Весна подкрашивала губы
И освежала синие глаза,
Бил барабан и рокотали тубы
И в майский сумрак погружался зал,
И бесновалась первая гроза!..
Акт третий… Май… и ария дрозда…
И в кружевах черёмухи душистой
Кордебалет жуков и пчёл кружится.
И папильоны в воздухе порхая,
Весну приветствуют
и крылышки сверкают,
великолепен майских яблонь бал,
И боже! как блистателен финал!