Такой зимы, безумно снежной,
Мой Петербург давно не знал,
Такой туманно-безмятежной…
Как будто к вечности вокзал
Повис над миром новогодним,
Над праздничною суетой.
Он поражает нас сегодня
Торжественною красотой.
В сугробах белых утонули
Машины, тропы и дома,
Деревья в инее уснули.
Благословенная зима!
Ты раствори в целебной вьюге
Людскую зависть и корысть,
Через раскаяния муки
Ты подари нам, грешным, жизнь,
Такую жизнь, что нам не снилась,
Открой божественный ларец,
Чтоб вера в лучшее струилась
Из глаз, улыбок и сердец!
Чтоб злость и зависть растворились,
Но не в веселье и вине,
Чтоб очищение явилось
Нам всем, как в самом сладком сне.
Чтоб все мы поняли, что ангел,
Что город издавна хранит,
Несет животворящий факел,
Что освящает наш гранит,
Адмиралтейство и Исаакий,
Александрийский монолит,
И знал бы каждый здесь, что всякий
Свою историю творит.
Метель метет и ветер кружит.
А вдруг виденье – не игра:
Как в волшебстве январской стужи
Возводит каждый петербуржец
В своей душе вселенский храм.
3 января, 2010г.
Такой зимы, безумно снежной,
Мой Петербург давно не знал,
Такой туманно-безмятежной…
Как будто к вечности вокзал
Повис над миром новогодним,
Над праздничною суетой.
Он поражает нас сегодня
Торжественною красотой.
В сугробах белых утонули
Машины, тропы и дома,
Деревья в инее уснули.
Благословенная зима!
Ты раствори в целебной вьюге
Людскую зависть и корысть,
Через раскаяния муки
Ты подари нам, грешным, жизнь,
Такую жизнь, что нам не снилась,
Открой божественный ларец,
Чтоб вера в лучшее струилась
Из глаз, улыбок и сердец!
Чтоб злость и зависть растворились,
Но не в веселье и вине,
Чтоб очищение явилось
Нам всем, как в самом сладком сне.
Чтоб все мы поняли, что ангел,
Что город издавна хранит,
Несет животворящий факел,
Что освящает наш гранит,
Адмиралтейство и Исаакий,
Александрийский монолит,
И знал бы каждый здесь, что всякий
Свою историю творит.
Метель метет и ветер кружит.
А вдруг виденье – не игра:
Как в волшебстве январской стужи
Возводит каждый петербуржец
В своей душе вселенский храм.
3 января, 2010г.