ПОЭМА- ЦИКЛ «СЛАВЯНЕ»
ЦВЕТОЧНАЯ СТРАНА
В чаще волшебной, в зеркальном затоне,
Словно кусочек полночной звезды,
Желтая жизнь поселилась в бутоне
Юной кувшинки - сестрицы воды.
Розовым запахом дышит шиповник,
Тихо целуя росу на кустах,
Словно неопытный нежный любовник,
Сердце сжимает в своих лепестках.
Небо застыло с невольным укором -
Как голубые луга хороши ! -
От глубины василькового взора,
От чистоты васильковой души.
Что это ? Может, церквушка лесная ? -
Прелести хрупкой немного стыдясь,
Звоном лиловым весь лес оглашая,
Сто колокольчиков радуют глаз.
Нету здесь церкви, икон и пророков,
Не пролилась здесь священная кровь.
В каждом листочке - дыхание бога,
В каждой травинке - добро и любовь.
Нет тут закона. Лишь вечная юность
Правит невинной цветочной страной.
Чтобы понять ее тайную мудрость,
Надо быть радугой или луной.
КОРОЛЕВА РУСАЛОК
Искупаться в любовной реке
И почувствовать жемчуг в руке
Может в полночь сложившая стих
Королева русалок нагих.
Может тело отдать всем подряд,
Не снимая роскошный наряд
Из чешуйчатых бус на груди,
Шлейфа лилий и звезд позади.
Разве жалко ей сладкой любви? –
Кто угодно ее позови.
Ведь для этого в небе луна,
Ведь для этого в мире весна.
И звенит ее розовый смех,
Серебрится и радует всех.
И бесхитростно манят глаза,
И с улыбкой глядят небеса.
Но недолго ей птицею петь:
Словно клетка, рыбацкая сеть,
Как секира, весло над водой,
И рыбак красоты неземной.
Но, добычу свою разглядев,
Он поймет, что из тысячи дев
Он такой никогда не найдет.
Он сегодня домой не пойдет.
Будет жаркая-жаркая ночь,
И полюбит озерная дочь
Посреди предрассветной тиши
Всею силой природной души.
И стекутся кувшинки, дивясь
На русалочью нежность и страсть.
И с утра соловьиная трель
Не спугнет в камышах колыбель.
Но на зорьке русалочий крик
Целый лес испугает на миг –
Неподвижно застынет тоска
В охладевших губах рыбака.
Содрогнется медлительный плес
От безумных девических слез,
И заплачут навзрыд небеса –
Это летняя будет гроза.
УНДИНА
Дикарка с глазами серны,
Царица на берегу.
Она не бывает верной
Ни князю, ни рыбаку.
Диковинка темной глуби,
Под вечер кого-то ждет,
Всю ночь исступленно любит,
А утром без слов уйдет.
Счастливая, на рассвете
Потухшей молясь звезде,
Мечтает о скором лете
С кувшинками на воде.
И снится ей утром свежим,
Как дивно цветет земля,
Как волны осоку нежат
Под пение соловья.
Она влюблена в кого-то,
От радости чуть дыша.
Живет на ветру полета
Речная ее душа.
Но завтра же страстью бурной
С другим изойдет она.
Лишь струям воды лазурной
Она навсегда верна.
Зачем же боятся жены
Красы ее неземной? –
Мужья из лесного лона
Уже не придут домой.
Ведь в ласке, безумно сладкой,
И девственной, как весна,
Такая живет загадка,
Что сводит навек с ума.
СЛАВЯНСКАЯ ПАСТОРАЛЬ
Мы считали овец на зеленых лугах,
Мы мечтали о сладких и радостных снах,
Но луна напоила вином целый мир,
Подливая нам в чаши весны эликсир.
И без сна и покоя плескался в воде
Призрак вечной мечты на далекой звезде.
Ароматы цветов будоражили кровь,
И невинно восток что-то пел про любовь.
Мы понять не могли, для чего журавлям
Их любовные ласки, не нужные нам?
Разве мало влюбленным резвиться и петь,
И, прижавшись друг к другу, на небо глядеть?
Сладострастно шепча, нас манили кусты,
Но мы были настолько нежны и чисты,
Что не стали судить подгулявших бродяг,
Что в бесстыдном экстазе скатились в овраг.
Мы дивились: быть может, и это любовь?
Но наполнила нас эта странная новь…
И стыдливый и робкий, как девственный страх,
Поцелуй на мгновенье застыл на губах.
* * *
Как плачет солнце ненароком,
Звеня капелью под окном,
Как бьется в зареве востока,
Как будто сто сердец в одном, -
Земля не ведает. Уснула
В объятьях ласковых лучей.
Еще одна зима минула
С седыми вьюгами ночей.
Вздыхает сладко и устало
Земли разнеженная плоть,
Напоена водою талой,
Как хлеба свежего ломоть.
Ей близость солнца – это счастье –
Испить на вкус его огня.
И шепчет, пьяная от счастья:
«Возьми меня, люби меня!»
И, истекая желтой кровью,
Что вечно льется в мед полей,
Оно горит такой любовью,
Что не знакома на земле.
Но кто и где ему ответит
Такой бескрайней бездной чувств?
И не найти на белом свете
Вторых таких же пылких уст.
Его судьба – на водостоке
Невинно плакать день за днем
И вечно богом одиноким
Царить на небе голубом.
ЦВЕТОК
Для цветка весь мир иной:
Вырос колос до небес.
Он упругий, налитой,
Он тяжелый, словно крест.
Как на тысяче крестов,
Тяжко стынет плоть полей.
Цвета выцветших холстов
Пыль клубится по земле.
Просят влаги столько дней
И ни жить, ни умереть
Иглы высохших корней
Не дают земной коре.
Благо, сжалился восток
И пролил воды черпак.
И запел, звеня, цветок,
Уродившийся сорняк.
Для чего ты вырос? Зря…
Связки зерен хлеб несут,
Но ни звезды, ни заря
Их от жажды не спасут.
Соловьиною мечтой,
Словно легкий мотылек,
Бесполезной красотой
Полон каждый лепесток.
Ты не нужен… Как поэт,
Что витает в облаках,
В годы голода и бед,
Где над миром – смерть и страх.
Превратят тебя во прах
Острым лезвием косы
И сотрут навек в снопах,
Не поняв твоей красы.
БЕРЕНДЕЕВО ЦАРСТВО
Золотое царство Берендея –
В море солнца утонувший край.
Он цветет, дыша и зеленея, -
Васильково-яблоневый рай.
Кружева бревенчатого мира
Заливают пеньем соловьи,
И живет загадочная лира
В самом сердце варварской земли.
На юнцов с льняными волосами,
Не познав желание и страсть,
Голубыми чистыми глазами
Смотрят девы, старших не таясь.
Веселят на свадьбах многолюдных
Гусляры мудреным языком,
И сосцы рожениц полногрудых
Истекают сладким молоком.
Как дубочки, детки подрастают –
Бей их ветер, поливай их дождь! –
Сеют просо, игры затевают,
Хорошеют. Глаз не отведешь!
Кто-то умер в самом раннем детстве,
Кто при родах, взяв с собою мать,
А кому-то – никуда не деться –
Доведется старость испытать.
Смерть так смерть – без горя и печали.
Разве хочет, бывший молодым
Богатырь с могучими плечами
Стать когда-то слабым и седым?
И безгрешно любятся, как птицы,
В теплоте слежавшихся стогов…
И никто, как в детстве, не боится
Деревянных идолов-богов.
И сплетает с мудростью невинность
Берендея добрая рука.
Это сказка… Или божья милость…
Золотые, чудные века.
* * *
Красные девицы сеяли просо.
Ноги босые, тяжелые косы,
Сильные руки, округлые бедра,
Смуглые лица – на улице ведро.
Прятали взгляд, улыбаясь украдкой –
Ночью с желанным на озере сладко.
Надо отваром любовным умыться,
Бровь очернить, в серебро нарядиться.
Юные женщины сеяли просо.
Лентою с бляхой украшены косы.
Каждый часок на траве отдыхали,
В сладком предчувствии томно вздыхали.
Отяжелело огромное брюхо.
Надо рожать, только хватит ли духу?
Где и когда? А на то божья воля –
Может быть, дома, а может быть, в поле.
Вдовы безмужние сеяли просо.
Спины натружены, с проседью косы.
Зрелые губы не помнят мужчину,
Ветками ив под глазами морщины.
Думала думушку каждая баба:
Дети уж выросли. Снова могла бы
Выносить новых, привычно, без муки.
Тело, как груша, что просится в руки.
Старые женщины сеяли просо.
Груди обвисшие, белые косы.
Высохла плоть, догорели желанья,
Кости да тлен под холщевою тканью.
В блеклых глазах – ни луча, ни слезинки.
Черные вены бескровны, как льдинки.
Снилось им то, как чисты, что березы,
Красные девицы сеяли просо.
* * *
Поле боя расцвело
Черепами и костями…
Сколько лет с тех пор прошло,
Как незваными гостями
Люди страшные пришли
И железными руками
Все, что видели, смели
И погибли в битве сами.
И кровавою рекой,
Молодой и быстротечной,
Омывался их покой,
Преждевременный и вечный.
Потонули в море слез,
Что бессильны перед роком,
Пряди выдранных волос,
Поседевших раньше срока.
Затерялась злая весть
В посевных, дождях и стужах,
Но, кипя, варилась месть
В ядовитых вдовьих душах.
Знает сын, и знает мать:
Век у воина короткий,
Но учились воевать
Подраставшие сиротки.
Скоро ворогу грядет
Встреча с грозными гостями,
Поле боя расцветет
Черепами и костями.
ЧУР
Чур, Чур, охрани!
Чур, Чур, сохрани!
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Мне приснился каравай –
Будет счастье через край.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Мне вчера приснились птицы –
Значит, с миленьким любиться.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Почему мне не до сна?
Может, кончилась война?
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Нынче ласточка поет –
Значит, радость у ворот.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Я на Чуровой неделе
Все пряла свою куделю.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Будем сеять, будем ткать,
Выйдет срок – вернется рать.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Вот прошел и год, и два,
Гуще выросла трава.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Вот прошел десяток лет,
Изменился белый свет.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Я до внуков дожила,
А его не дождала.
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
Мне уж скоро помирать.
Ох, сумею ли дождать?
Чур, верни мне жениха,
Я без крива, без греха.
ПЕПЕЛИЩЕ
Ратный воин слез с коня.
Что он ищет?
После вражьего огня –
Пепелище.
Не найдет несчастный муж
Своей милой.
Посреди кровавых луж –
Пепел стылый.
Рушить, резать и громить,
Мстить жестоко,
Лютых ворогов убить,
Жизнь за око!
Землю кровью пропитать,
Всю дочиста,
Изничтожить, истоптать
Ненавистных!
Только этим не вернуть
К жизни милых –
Смотрят очи, дышит грудь
Через силу.
Отгремел ужасный пир
Победивших.
В сердце воина весь мир –
Пепелище.
* * *
Всяк, кто жив, - сосед и брат –
Целым миром строим град.
Сила черная прошла,
Все порушила, смела.
Славный град сожгла дотла,
Сверху кровью полила.
Только время ль горевать,
Слабину себе давать?
Стройка мирная кипит –
Первый дом уже стоит.
С чем не справились вдвоем –
То осилили втроем.
Впятером мы – так и сяк –
Как один большой кулак.
Стены граду возвратим,
Род свой славный сохраним.
Сад цветущий разведем.
Будем живы – не умрем.
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОСТЕР
Рвут оранжевые крылья
В клочья неба синеву.
Скоро пепел белой пылью
Разукрасит всю траву.
Искры – рыжие алмазы –
Миг прожить обречены.
Не моргнув драконьим глазом,
Жрет огонь улов войны.
Павшим воинам не лучше ль
Жить среди своих богов?
Их очищенные души
Примет царство облаков.
Были все они готовы
К честной смерти – зрел и юн.
С одобрением суровым
Смотрит сверху бог Перун.
Молча веют волосами
Мать, жена или сестра.
Их сердца излечит пламя
Погребального костра.
Смерть привычна, как надежда.
Боль утихнет, все пройдет,
Если в граде, как и прежде,
Враг разбит и род живет.
Тот, кто умер за отчизну,
Не желал судьбы иной.
И вершат живые тризну
По ушедшим на покой.
ПРИЗВАНИЕ ВОИНА
Насупленные брови,
Расправленные плечи.
Привыкший к виду крови
Травою раны лечит.
Трофеи-амулеты –
Обломанные стрелы,
Изъятые победно
Из собственного тела.
Царапины и шрамы –
Мужские украшенья,
Жестокая программа
Земле своей служенья.
Суровое призванье –
Носить щиты и луки,
Учиться выживанью
С любимыми в разлуке.
Глазами и руками
Приказывать природе,
Повелевать конями,
Безмолвствовать в народе.
Безмолвствовать на тризне
По умершему брату,
Не ведать укоризны
Судьбе под бой набата.
Безмолвствовать под пыткой
В проклятом вражьем стане –
Проверить дух попытка
И волю – крепче стали.
Вкусить на ложе слезном
Последний час полета,
Войти победоносно
В небесные ворота.
СЛОБОДА
Слобода – не тюрьма, слобода – это дом,
Молчаливо любимый, без слов,
Для мужчин с неподвижно суровым челом,
Не рожденных для женских оков.
Их с рожденья купали в студеной воде,
С малолетства садили в седло,
И подростками жили они в слободе
И считали, что им повезло.
И сносили издевки, насмешки и боль,
Стиснув зубы, учились молчать.
Но как сладко на лошади, черной как смоль,
За ученьем рассветы встречать.
Как приятно мальчишечью слабость бороть
Силой духа, что крепнет, как сталь,
И, как меч под кувалдой, ковать свою плоть.
И не знать, что такое печаль
По пленительной неге девических глаз,
По теплу своего очага,
По счастливым часам полыхающих ласк,
Ведь от ласки слабеет рука.
Им милее удар боевого копья,
Им дороже рубец от ножа.
Слобожане-товарищи – вот их семья,
Здесь их воля, мечта и душа.
ОБОЕРУКИЕ ВОИНЫ
И удар не будет мукою,
И до смерти не порежутся.
Воины обоерукие –
То ли бьются, то ли тешатся.
Плод, созревший в обучении,
Сочен, тверд, любим и сладостен –
Боевое развлечение,
Миг полета высшей радости.
Кони всхрапывают резвые –
Ветер свежий, ноша легкая.
Братский бой – не вражье месиво,
Не побоище жестокое.
И звенят мечи булатные,
Не знакомые со скукою,
И резвятся парни ратные –
Воины обоерукие.
ХАЗАРСКИЕ КОНИ
Ох, и добрые кони хазарские –
И стройны, и сильны, и красивы.
Крепкий круп, шелковистые гривы –
Вот добыча поистине царская.
И строптивые вы, и упрямые:
Седокам незнакомым не рады.
Мы вас всех усмирим до заката,
Не противьтесь же нам, окаянные.
Мы клещами колен тренированных
Вам бока непривычные сдавим
Так, что дрогнете. Но, не лукавим:
Вы не будете в клетку закованы.
Не рабами вы станете всадникам,
А друзьями, любимыми, славными.
Меж холмами житье разнотравными
Будет вам и раздольем, и праздником.
Напоим вас водицей студеною,
Подкуем, как девиц, приголубим.
Словно братьев, навеки полюбим
Всей славянскою душою бездонною.
Не для вас ли дубравы сосновые?
Не для вас ли ключи ледяные?
Будут наши просторы земные
Новым домом вам, родиной новою.
ЖЕНА СЛОБОЖАНИНА
Юноши рослые, златоголовые –
Сила медвежья, а ловкость кошачья.
Девушки юные, сколько ни плачьте –
Губы вишневые, груди медовые,
Белое тело, что облаком пенится,
Высохнет смолоду в доме безмужнем.
Воину ласки и неги не нужно,
Лишь слобода – роковая соперница.
Мыться слезами – любить слобожанина,
Век вековать ни вдовой, ни женою.
Зверем подстреленным сердце заноет,
Колкой стрелою разлуки ужалено.
Горькая участь жены слобожанина! –
Мужу роднее жены воевода,
Братья дружинные. Многие годы
Жить не обласканной ей, неприкаянной
В доме у свекров. Лишь деточки малые
Станут единственной радостью женщины.
Ими растрогана, ими утешена.
Долго ли счастье ее запоздалое?
Манит сынов слобода неприступная,
Снятся им подвиги, снятся сраженья,
Грезят лишь ратным они снаряженьем.
Что тут поделать – судьба неподкупная!
Вырастет девица, дочка красавица.
Выдать бы замуж по маминой воле,
Чтобы не знала испытанной доли.
Только вот с сердцем насильно не справиться.
В самых достойных невесты влюбляются –
В воинов ратных, плечистых и стройных.
Братья на страже – и в граде спокойно,
Только их жены страдают и маются.
* * *
Князю холопка перину стелила,
Окна росою вечернею мыла,
Липой и мятою в бане душилась,
Тела медового сладко стыдилась.
Князю холопка подушки взбивала,
В губы из губ ему пиво вливала,
В полночь ему колыбельные пела.
Тайну предчувствуя, плоть тяжелела.
Теплыми вздохами грудь распирало.
Бьется под сердцем - а горя ей мало.
Чрево созрело, а разум ребячий -
Замуж не выйти, а девка не плачет.
Будет княгиня от злости метаться...
Где ей, нелюбой, с желанной тягаться !
Не побоится холопка проклятий -
Златом расшиты на девушке платья !
Будет обласкан отцовской любовью
Маленький княжич со смердовой кровью,
Будет от сглазу дитяти хранимо
Пуще, чем сын от жены нелюбимой.
Вырастет молодец статным и сильным.
Будет пора урожаев обильных.
Будет сынок на земле своей княжить,
Грозным врагам свою силу покажет !
Будут смеяться небесные своды,
Будут подруги водить хороводы,
Будут в глубинах дубрав соловьиных
Звездные ночи для самых счастливых.
Счастье взахлеб напоследок ей снилось ...
Вдруг бы и в жизни все так же случилось !
Может вернуться !? - душа встрепенулась -
Поздно ... На шее петля затянулась.
ЛЕНТОЧКА
Вейся, ленточка, как змейка,
Заплети мою косу.
Я присяду на скамейку,
Покажу свою красу.
Пусть увидит мой желанный:
Мак не может так цвести!
Пусть приходит долгожданный –
Глаз не сможет отвести!
Замани его несмело
На всю ночь хотя бы раз,
Чтоб узнал, что мое тело
Еще глаже, чем атлас.
Не завидуй ласке жгучей,
Как я с миленьким люблюсь.
Я с тобою, неразлучной,
Своим счастьем поделюсь.
А потом разделим горе,
То, какого ты не ждешь:
В моем свадебном уборе,
Как терновник, расцветешь.
И нелюбого супруга
Будем тешить по ночам.
Лейся, горькая подруга,
Алой кровью по плечам.
Словно плетка удалая
В сильных мужниных руках –
После свадьбы он узнает
О былых моих грехах.
Я утру тобою слезы,
Лента, ленточка моя,
И приникну к той березе,
Где под пенье соловья
Я любимого встречала.
Здесь ты станешь мне родной,
Самой нежной, самой алой,
Самой шелковой петлей.
ПОЛЫНЬ
Манит волею теплынь,
Только некуда идти –
Перекрыла мне полынь
Все дороги и пути.
Стройный терем, как скелет,
В пору свадебной гульбы.
Мир в цвету, а счастья нет
В плотном неводе судьбы.
Я проплачу все глаза –
Утони моя беда!
Но полынная слеза
Ядом катится в уста.
Сладко шепчет мне: «Остынь!»
Вишня-ягода в ветвях.
Жмурясь, пробую… полынь!
Жгучий привкус на губах.
«Пой, гуляй и веселись! –
Дивно молвят соловьи, -
Прожигай за лето жизнь,
Сочтены кукушкой дни.
Доедает тело хворь,
Грудь сдавило – не вздохнуть,
До осенних ярких зорь
И не думай дотянуть».
Я полынную траву
Всю отчаянно скошу,
Изломаю, оборву,
На кусочки искрошу.
Знаю, чует воронье:
Над полынью наглумлюсь
И от горечи ее,
Как от дыма, задохнусь.
УТОПЛЕННИЦА
Пойте, дружные русалки !
Заводите хоровод !
Среброхвостые весталки
В глубине озерных вод !
В полночь дева утопилась,
Принесла в подарок вам
Красоту, что и не снилась
Ни дубравам, ни волнам.
Дева знала, как прекрасно
В синей глуби отдыхать.
На груди ее атласной
Будут рыбки зоревать.
Дева знала, что русалкам -
Сестрам мокрых берегов -
Для красы такой не жалко
Перламутра жемчугов.
Вы подругу нарядите
Для своих веселых игр,
Тину ленточкой вплетите
В косы русые до икр.
Пусть еще милей и краше
Еженощно в нужный срок,
Не боясь хазарской стражи,
Входит к хану на порог.
Пусть она его щекочет,
Невзирая на мольбу,
И неистово хохочет,
Вспомнив всю свою судьбу.
“Помнишь, хан, как я просила
Отпустить меня домой,
Как любил меня ты силой,
Как глумился надо мной ?
Как я плачем исходила
По сторонке дорогой,
По тому, кто был мне милым
И убит твоей рукой ?
Ты был счастлив и беспечен.
Да и я уж не скорблю.
Что ж не радуешься встрече ? -
Я ж теперь тебя люблю !
Я теперь навек с тобою -
Сам нашел свою судьбу:
Под венец тебя с собою
В темный омут уведу”.
УТРО
Млечно-бело-розовое утро,
Нежно подрумяненный восток,
Снег, посеребренный перламутром –
Смерти ночи ежедневный срок.
Где-то далеко, за косогором,
Там, где ельник инеем блестит,
Княжьим горностаевым убором
Облако пушистое висит.
Над парными, теплыми хлевами
Бесполезно кружит воронье,
Хлещут бабы красными руками
В леденящей проруби белье.
В черных избах стены отскребают
Желто-серым чистящим песком;
Молодухи стряпать начинают,
Разбавляя тесто молоком.
По следам копыт заиндевелых
Можно сразу взглядом угадать,
Где отряд охотников умелых
Нынче будет зверя забивать.
Звякая костяшками браслетов,
Собирает хворост на дрова
В полушубок заячий одета,
Юная, цветущая вдова.
Не спешит с работой, ведь навстречу
К ней идет, желанный столько лет,
Лисий мех набросивший на плечи
Холостой молоденький сосед.
Брови – точно крылья черной птицы,
Тень ресниц, как лепестки вразлет.
Под уздцы гнедую кобылицу
С дровяной поклажею ведет.
Прячет взгляд, прерывисто вздыхает,
На дороге медлит неспроста.
И улыбка радости играет
На его нетронутых устах.
Как бесстыдно склюнула голубка
Кроху хлеба прямо у крыльца,
Так сорвали розовые губки
Поцелуй безусого юнца.
СВЯТКИ
Сверкает снег на опушенных рукавицах,
Зарделись щеки от мороза огоньком.
Отяжелевшие от инея ресницы,
Как будто святочным облиты молоком.
Ах, эти праздничные, красочные Святки!
Метель дорожки заметает – не пройдешь,
Но по сугробам на веселые колядки
Спешит на выдумку шальная молодежь.
Чернеют сажею измазанные лица,
Торчит солома из-под шапок – не узнать.
Резвятся парни, потешаются девицы.
Гульба до одури – гулять не воевать.
Поют охрипшими от стужи голосами,
Сулят согласья, урожая и детей.
Не за подарки. Нынче встреча с чудесами
Дороже всяческих гостинцев и грошей.
Сегодня ожили и ветры, и деревья,
Горят алмазами глубокие снега;
Срезают звездочки в угоду Млечной Деве
Стального месяца точеные рога.
Разгулу нечисти сегодня нет предела:
Вот-вот покажутся копыта иль пятак.
Ведь даже прорубь в эту ночь заледенела –
То дело навье, а иначе как же так?
Да только бесы не мешают, не тревожат,
Не нарушают ни веселье, ни гульбу.
А в полночь девки незамужние ворожат,
Чтоб осторожно заглянуть в свою судьбу.
СНЕГУРОЧКА
Накрасив ресницы серебряной краской,
Обсыпав сияньем собольи меха,
Из дальних лесов, а быть может, из сказки,
Приходит она – воплощенье стиха.
Вплела она иней в тяжелую косу,
Украсила шею кусочками льда.
Во лбу ее – месяц, в глазах ее – звезды…
Как зимняя тайна, ее красота.
Ступает она по сугробам искристым,
Гуляет меж елей в часы полутьмы,
Сверкает улыбкой, холодной, но чистой -
Хозяйка суровой славянской зимы.
Ни тени румянца в чертах бестелесных,
Девических шуток не знают уста.
Но все же, как пух облаков поднебесных,
Она для души окрыленной – мечта.
Мечта о любви, неземной, идеальной…
Ее б человеческой лаской согреть!
Но тонут порывы во вздохе печальном –
Огонь в ее сердце – не счастье, а смерть.
Так бойся же, дева, любви, как и лета,
Скрывайся же вечно в сосновых ветвях!
Но стань недоступною Музой поэта,
Живущего в белых таежных снегах.
ПРОЗРЕНЬЕ СНЕГУРОЧКИ
В ледяных дворцах ее души,
Миллионом радуг расцветая,
Яркие, как сказки, миражи
Ослепляют, тут же исчезая.
Исчезают, чувства всколыхнув,
Осветив на миг ее дорогу.
Ледяное сердце распахнув,
Заронить искры в него не могут.
Ей в снегах уютно и светло,
Белизна покоем опьяняет.
Но ее холодное чело
Иногда сомненья изменяют.
Где-то там, в неведомых краях,
Может быть, все как-то по-другому:
Светят звезды прямо на ветвях,
В птичьих песнях – лунная истома.
Может, где-то яркие цвета
Существуют не в воображеньи? –
Зарождались мысли. Но мечта
Не пробила стену отчужденья
Вечных льдов. Застывший зимний клен
Не спешил поведать ей о лете,
О любви. И вдруг приснился сон,
Рассказавший обо всем на свете.
На заре, очнувшись ото сна,
В тот же час Снегурочка взмолилась,
Чтобы к ней хоть раз пришла Весна,
Только раз!.. И тут же прослезилась.
И познала счастье в первый раз
В новизне апрельской круговерти,
Промелькнувшей жизни звездный час –
Час мечты, любви и ранней смерти.
МАСЛЕННИЦА
Ах, ты, Масленица!
Уходи, Зима, с крыльца
За леса и за моря,
Не морозь народ зазря!
Эту лютую старуху
Мы проводим медовухой,
А потом запьем пивком
Да закусим окуньком.
По гостям пойдем с блинами,
С расписными рушниками,
В самых добрых сапогах,
В самых ярких кушаках,
В шитых шелком сарафанах,
В самых праздничных кафтанах.
Всюду ленты и тесьма,
И белила, и сурьма.
Шали – в кистях и узорах
Сверх серебряных уборов.
Блещут кольца на перстах,
Смех и шутки на устах.
Наши сильные мужчины
Будут драться без причины,
Получая синяки,
Разминая кулаки.
После, чтобы выгнать стужу,
Крепость снежную разрушим.
Почесть марту воздадим –
Чучело соорудим
Из тряпья и из соломы.
Выбегайте все из дома!
Всех на праздник мы зовем,
Всех порадуем костром.
Люди, разом становитесь,
Дружно за руки беритесь!
Будет чучело гореть,
Чтобы души нам согреть.
Будем петь и танцевать,
Красно солнце зазывать.
ВЕСНА
Прекрасной раннею весной
Пригрета яркими лучами
Земля беременна водой,
Что льется талыми ручьями.
Вздыхает сладко и легко –
Пары над кручами клубятся –
Земные роды далеко,
Но что за радость – дожидаться!
В своем бесстыдстве наготы
Она невинна и свободна.
Ее загадка красоты
В девичьем чреве плодородном.
Сквозь толщу чистую воды,
Сквозь струи ярко-золотые
Ей снятся белые сады,
Ей снятся травы луговые.
А в них – пахучие цветы
И клевера, и дурнопьяна;
И след от свежей борозды,
И гряды в зарослях бурьяна.
Тепло ночей и солнца жар,
Поляны ягод покрасневших
И долгожданный летний дар –
Плоды в ветвях отяжелевших.
И грезит вешняя земля,
Как ширь распластанного неба
Хранит созревшие в полях
Колосья будущего хлеба.
РУСАЛЬЯ НЕДЕЛЯ
Русалки водят хороводы,
На берегах вовсю шалят.
В лесах поднявшиеся воды
Слизнуть всю живность норовят.
Из града нынче не выходят,
Сидят пока мест по домам.
Русалки изгородь городят,
В воде возводят терема.
Но вместо вытесанных бревен
Кладут не зайцев и лисиц,
А тех, кто тонет в час неровен, -
Младенцев, старцев и девиц.
И в эти дни отцы и братья
Не строят тын, амбар и печь,
Чтобы русалочье проклятье
На род свой честный не навлечь.
ЛЕЛЬ
Милый Лель, прекрасный Лель,
Вечер начинается.
Ты приди, возьми свирель,
Как она мне нравится!
И, без памяти любя
Кудри твои нежные,
Я заслушаюсь тебя
С чувством и надеждою.
Мы пойдем с тобой в леса,
Во дубравы сонные,
Загляну в твои глаза,
Чистые, бездонные.
Мы присядем у ручья,
Наберем подснежников.
Тут и буду я твоя
Посреди валежника.
Заласкаю допьяна,
До утра туманного…
Иль не радует весна
Парня окаянного?
Не звучит его свирель,
Смех его не слышится.
Я к реке, я на качель…
Без него не дышится.
Я с подружками полдня
Проиграла в жмурочки.
Он не смотрит на меня,
Он влюблен в Снегурочку.
Неземная красота! –
Лютая соперница,
Хоть бледны ее уста,
Как сиянье месяца.
Точно талая вода,
Руки бестелесные.
Только нет, не навсегда,
Их любовь небесная.
Этот май, как странный сон, -
Ох, душа не чаяла!..
Он в Снегурочку влюблен,
А она… растаяла.
Он теперь ее одну
Видит в каждом облаке.
Не помогут-то ему
Колдуны и сводники.
Мне его безумно жаль –
Парня горемычного.
Говорят, моя печаль –
Для весны обычная.
Все в девичестве хоть раз
По нему поплакали.
Для невесты, словно сглаз,
Эта блажь. А надо ли?
Нежно плачут соловьи
До утра без малости –
Я созрела для любви,
Для замужних радостей.
На Иванову на ночь,
В час, когда купаются,
Всю одежду скину прочь,
Пусть в меня влюбляются.
Всем скорбям наперекор
Встречу парня за рекой,
Прыгну с ним через костер,
Крепко взявшись за руки.
Нарожу ему детей –
Звездочек да месяцев,
Буду с милым много дней
В свежих скирдах тешиться.
Мед польется по устам…
Только я не дурочка:
Мой супруг когда-то сам
Был влюблен в Снегурочку.
Все пройдет, утихнет боль
С мирной жизнью пахаря –
Плуг да жниво, хлеб да соль,
Рушники да скатерти.
ЦВЕТОК ИВАН-ДА-МАРЬЯ
Кострома сплела венок
И надела.
Выйти замуж ровно в срок
Не хотела.
Ветры дули на восток –
Осерчали,
С головы ее венок
Да сорвали.
А по речке проплывал
Наш Купала.
Он веночек увидал.
Солнце встало.
Как Купала с Костромой
Поженились,
Да, узнав, что брат с сестрой,
Утопились.
Даже боги, увидав,
Загрустили
И в цветок средь сочных трав
Обратили,
Обратили Кострому
И Купалу,
И любовь их потому
Песней стала.
НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛА
Прочь, браслеты и уборы!
Сарафаны, лапти, прочь!
На славянские просторы
С поднебесья сходит ночь.
Ночь купальская сзывает
Всех, кто молод, стар и мал,
И, как прежде, начинает
Свой веселый ритуал.
Крепко за руки возьмитесь,
Друг, подруга, брат, сестра,
В хороводе закружитесь
Вкруг высокого костра.
Как цветочные наряды,
Скиньте, девушки, венки,
Чтобы, следуя обряду,
Бросить в зеркало реки.
Без стыдливости ненужной
В общем танце наготы
Киньтесь радостно и дружно
В струи чистые воды!
И любитесь, словно птицы,
В предрассветной синей мгле,
Чтобы силою налиться
На распаренной земле.
Чтоб слияние с природой
Принесло бесценный клад -
Человечьего приплода
Стало больше во сто крат.
Время доброе приспело.
Бог славян, благослови
Праздник духа, праздник тела,
Праздник жизни и любви!
ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА
Дочь на выданье Любава
Как пошла гулять в леса,
Собирала девка травы –
Проглядела все глаза.
Только что она искала,
Повстречав в лесу рассвет?
Знать, ни много и ни мало –
Папоротниковый цвет.
По репьям и по осоке –
Все дубравы обошла
И, изранив руки-ноги,
Что желала, то нашла.
Он поможет обнаружить
Далеко за речкой клад.
Отчего на сердце стужа,
Коли жизнь пойдет на лад?
Ошибаешься, Любава,
В злате правды не ищи.
Эти девичьи забавы
Выйдут боком, не взыщи.
Все, что в мире не от Бога,
Будет радостью на миг.
Лучше трудная дорога,
Но по жизни – напрямик.
Счастье вовсе не в богатстве,
Не в браслетах и серьгах –
Лишь в любви и тесном братстве
На родимых берегах.
Счастье в щедром изобилье
Ветра, солнца и дождей
И в живучей, крепкой силе
Сыновей и дочерей.
ГРОЗА
По простертому над лесом океану,
Далеко от пересушенной земли,
Как груженые снегами корабли,
Плыли тучи с грозовыми парусами.
Словно боги их послали издалече.
Вопрошали раскаленные поля.
Как девица перед ласками, земля
Обнажала и живот, и грудь, и плечи.
Буйный ветер целовал ее в уста,
Мял и нежил под любовные напевы.
Лейся семенем в заждавшееся чрево
Громовержцем освященная вода!
Травы съежились, деревья зашумели,
Оглушительным ударом грянул гром,
Небо молния прорезала огнем,
Капли первые, как стрелы, полетели.
Все на западе черно и на востоке.
Люди в избах, птицы в гнездах, звери в норах.
Словно вскрылись поднебесные запоры –
Ливнем хлынули могучие потоки.
Как невиданное светопреставленье,
Расколовшее на части целый мир, -
Божья милость, божий дар иль божий пир,
Ну, а после – чистота и облегченье.
Долго мыла, полоскала, освежала
Все, что видела, июньская гроза.
Просветленные вздохнули небеса,
Обновленная долина задышала.
Над рекою разноцветным коромыслом
В переливах самой сочной красоты,
Пробуждая схороненные цветы,
Новоявленная радуга повисла.
ИЛЬИН ДЕНЬ
Красны девки, не ходите
На Ильин купаться день.
Хороводы заводите
Иль прядите, коль не лень.
В сине озеро, где скрыто
То, что видеть не дано,
Опустил олень копыто.
Водяной зовет на дно.
Он охоч до каждой бабы,
На любую кинет глаз.
Что б он делал только, кабы
Не тонул никто из вас?
Если девушка утонет
И коснется телом дна,
Он сперва ее не тронет.
Но потом взойдет луна.
Лунный луч ее коснется,
Разметает чары сна,
И русалкою очнется
Златокосою она.
Тут-то в лапы Водяного
Красна дева попадет.
Он страшнее Домового –
Жабий рот, большой живот…
Словом, девки, не ходите
На Ильин купаться день.
Хороводы заводите
Иль прядите, коль не лень.
БАБКИНЫ СКАЗЫ
Бабка сказывает сказы
Вечерами для детей
Про бесовские проказы,
Про свирепых упырей,
Про русалочьи забавы,
Про проделки домовых
И про всемощные травы –
Связку навьих и живых.
Как-то раз случилось горе
В землепашенной семье:
Старший брат страдал от хвори,
Сох и чахнул сам в себе.
Древни люди рассказали,
С бородами до колен,
Про неведомые дали,
Что излечат каждый член.
Братья собрались в дорогу:
Взяли хлеба, квасу жбан,
Поклонились и Сварогу
До земли, и всем богам.
Долго ль ноги их носили –
Что искали – то нашли.
Потому как в знатной силе
В дом отеческий пришли.
А нашли они живучий
Белый камень Алатырь.
Хворый юноша – могучий
Нынче парень, богатырь.
Грудь горою, плечи гладки,
Сила, словно божий дар.
Он рубил в бою десятки
Гуннов, половцев, хазар.
И пошла такая слава
Про Илью-богатыря!
Он снискал ее по праву,
Верил в чудо он не зря.
Так что, грех мириться с хворью,
Кто упорен – тот могуч.
На неведомом просторе
Дремлет камень Бел-Горюч.
СОН ТАБУНЩИКА
Кони- любушки гуляют
На высоком берегу.
Парень звездочки считает
В свежескошенном стогу.
Пахнет теплым черным хлебом,
Затухающим костром.
Словно карта, ночью небо –
Око юное востро.
Дремлют кони, смолкли птицы,
А вокруг – покой и тишь.
Ясной ночью заблудиться
Может только лишь малыш.
Вон Медведица Большая,
Вон созвездие Тельца.
Желтый месяц украшает
Все созданья праотца.
Вдруг… в груди похолодело!..
Руки крылья обрели.
Парень всем могучим телом
Оторвался от земли.
И помчался без оглядки,
Не помыслив отдохнуть,
И вступил, да не украдкой,
На огромный Млечный Путь.
Семимильными шагами
Он идет легко-легко.
Глянул вниз – а под ногами,
Нет, не твердь, а молоко.
Сливки с привкусом медовым,
Что сгущаются в творог,
Из сосцов большой Коровы,
Той, что создал сам Сварог.
А вдали – желанный Ирий *–
Дивный сад, волшебный лес –
Самый чистый в горнем мире,
Самый чудный из чудес.
Вот он, в яви, близко-близко.
Только кто туда войдет? –
Серафимы, василиски,
Словно стражи у ворот.
Глядь, а стражи растворили
Перед гостем ворота,
В дивный лес его пустили.
Смотрит парень – красота!
Птица Финист, птица Сирин,
Алконост и Гамаюн.**
На богатом птичьем пире
Не бывал и сам колдун.
Птицы попили-поели,
Стали танцы танцевать.
Ну, а после враз запели
Нежно, звонко – благодать!
А вокруг цветы такие
В этой сказочной дали –
Брызжут светом!.. Таковые
Не сыскать в краях земли.
Вдруг… он видит: все как прежде –
Шепчут травы, кони пьют,
Сено, смятая одежда…
Только птицы все поют.
Что за пенье? Сон растаял.
Видно, это соловьи.
То певцы родного края,
Птицы лета и любви.
К свету тянутся ромашки,
Родники в траве текут,
Среброкрылые букашки
По травиночкам ползут.
Луг росинками искрится…
Чу… откуда голоса?
Это красные девицы
По грибы пошли в леса.
Заалел покров небесный –
Утро раннее в селе.
Хорошо в краю чудесном,
Только лучше – на земле.
Ирий – у славян-язычников – рай (прим.автора).
Финист, Сирин, Алконост и Гамаюн – в мифологии славян-язычников – райские птицы (прим.автора).
ЧУДО
За высокими горами,
За дремучими лесами
Солнце ясное встает.
Там увитая шелками,
С золотыми волосами
Чудо-девица живет.
На заре, росой умывшись,
Дева красная глядится
В изумрудный чудо-пруд.
Ей на радость, распушившись,
Золотые чудо-птицы
Песни дивные поют.
На серебряной посуде
Да на столике зеркальном
Дева в полночь ворожит.
Не показываясь людям,
В светлом тереме хрустальном
Красоту свою хранит.
А краса ее такая,
Что словами не расскажешь, -
Нет таких на свете слов.
Очи звездами сияют,
А уста всех зорек краше,
Ярче мака лепестков.
Часто юноши мечтают
О красавице желанной
В том неведомом краю.
Всех их мысли посещают
Посмотреть чужие страны
И мечту найти свою.
Есть на родине невесты,
Есть дела и есть забавы,
Но парней не удержать.
Не сидится им на месте –
Ищут подвигов и славы.
Как им в этом помешать?
Но, когда проходят годы,
Возвращаются мужчины
В сердцу милые места.
Ждет их поле и охота.
Нет для горечи причины –
Воздух люб, душа чиста.
Урожаи поспевают –
То за честный труд награда,
Светит солнце, манит лес.
И мужчины понимают,
Что иной судьбы не надо,
Даже с чудом из чудес.
БРАЧНАЯ НОЧЬ
Давно не слышно петуха.
На небе звездная крупа.
И ветер стих.
Душа не ведает греха.
Когда двоих свела судьба,
Вся ночь для них.
Тепло и ласка, словно мед,
Залили сердце, плоть и мир,
Развеяв страх.
Растаял отчужденья лед.
Вершится молодости пир
В лесных цветах.
Глаза и мысли, и уста
Чисты, как вешняя трава,
Как сок берез.
Как капля падает с листа –
Беззвучно, не нужны слова,
Коль рад до слез.
Как миг рождения стиха,
Их страсть бурлящая тиха –
Навек и вновь.
Безмолвны даже соловьи.
И нету жарких слов любви,
Но есть любовь.
РОД СОХРАНИТЬ
Надо деток народить,
Чтобы племя сохранить.
Надо вырастить, взлелеять,
Чтоб могли пахать и сеять,
Парни – землю защищать,
Красны девицы – рожать.
Что бы деткам ни плодиться? –
Глянь: раздолье, как для птицы,
Реки чистые текут,
Льна, как снега, – бабы ткут.
Вдоволь пуха, меха, кожи,
Леса – стройся, сколько сможешь;
Зверя – ввек не перебить,
Рыбы – не переловить.
Рожь лоснится… Было б солнце
И дожди – трава нальется.
Ягод будет – завались,
Молока – хоть утопись!
Только мрут нещадно детки,
Словно пташки в тесной клетке.
Не спасает ничего –
Ни трава, ни колдовство.
Но уж те, что приживутся,
Как дубочки, разовьются,
Будут по двору скакать
И по дому помогать.
Сколько матушка рожала? –
Не припомнит, не считала.
Раз семнадцать понесла,
Лишь двоих уберегла.
Их качала и ласкала,
В жидкий мед сосцы макала,
Дни и ночи не спала –
Все от хвори стерегла.
Старший пал в бою достойно.
Только матушка спокойна:
Уж невестка удала –
Сразу тройню принесла.
Ну, а младшенькая дочка
Схожа с аленьким цветочком:
Ярко-синие глаза
И пшеничная коса.
Налилось тугое тело,
Словно злак. Пора приспела,
Чтоб до склона бабьих дней
Каждый год рожать детей.
До износу, до бессилья –
По-кошачьи, по-кобыльи.
Чтобы племя сохранить,
Плоть не надобно щадить.
Уж старуха-мать честна –
Перед родом не должна.
ВЕДЬМА
В пряном хлеву нечистотами пахнет.
Телочка стельная чахнет и чахнет.
Козы в лугах до заката гуляют,
А молока – с полведра натекает.
Кинулась баба к столетней ведунье
Та нагадала – виновна колдунья.
Это ль беда – молоко отнимает?
В бане младенцев она подменяет.
То-то все плачет соседский малютка!
Криком кричит. И ведь это не шутка.
Портит не только одних малышей –
Чарами злыми уводит мужей.
Юный кузнец ей, видать, приглянулся.
Парень женился, да тут же загнулся.
Много ли, бедный, понежился с милой?!
Мужнину силу злодейка отбила.
Ведьма проклятая! Словно заноза
В граде пречистом. Отлейтесь ей слезы
Жен и невест, матерей и хозяек!
Видно, здесь не обойтись без нагаек.
Люди к ней в избу однажды вломились.
Крики недолго над кровлей носились.
Сука завыла в своей конуре.
Справят поминки на Лысой горе.
Ведьма недолго пощады просила:
Харкнула кровью и дух испустила.
Ужас застыл на лице чернобровом…
Дети спокойны, скотина здорова.
Полны амбары пшеницы и проса,
Люди довольны – не голы, не босы.
Фрукты попадали с веток – собрать бы.
Скошены травы и сыграны свадьбы.
Нет для мужчин неотвязной присухи.
Ведьма теперь не обидит и мухи –
Чтобы душа ее людям не мстила,
Кол ей осиновый в сердце забили.
* * *
Ни в лесу, ни на болоте
Человек не одинок.
Коль удача на охоте –
Лесовик тебе помог.
Лешачиха манит в чащу,
Глазом огненным блестит,
Леший – муж ее – гулящий,
Все на речку норовит.
Там русалочки хохочут,
Белокожи и тонки.
Кто утопнуть не захочет,
От объятий их беги.
Весла трогают русалки,
Манят лаской на всю жизнь…
Хочешь добрую рыбалку –
К Водяному напросись.
По тропинкам бродят духи
И ютятся по углам.
Люди слепы к ним и глухи,
Только нечисть – тут и там.
В бане Банник заправляет,
До угара сам не свой;
Дом хозяйский охраняет
Деловитый Домовой.
Вы не встретите их лично,
Проглядевши все глаза,
Но зато для вас обычно
То, что рядом чудеса.
ХОЛМ-МОГИЛИЩЕ
Дубы – не обнять руками,
Луга – не окинуть взглядом.
Живут они здесь веками.
И им ничего не надо –
Лишь сеять поля пшеницы
Да деток рожать на славу.
Невинные, словно птицы,
Безгрешные, словно травы.
И жили б они спокойно,
Текла бы река их рода,
Да только мешают войны,
Набеги чужих народов.
И помнят здесь все о прахе
Их родичей убиенных.
Внушает любовь, не страхи,
Могилище – холм священный.
Земля здесь дороже злата,
А память – больнее боли –
Пропитана кровью брата,
Просолена слезной солью.
И сто лет назад, и ныне
Князья, старики, девицы
Идут и идут к святыне,
Чтоб искренне поклониться.
НА ПОГОСТЕ
Ждут нас боги на погосте.
Мы сегодня едем в гости –
Им дары преподносить
И о милости просить.
Как спастись нам от набегов,
От хазар и печенегов?
Как несчастья не навлечь,
Жен и деточек сберечь?
Кроме этого желаем
Разве только урожая,
Ну, а значит, теплых дней,
Много солнца и дождей.
Пообщаемся с богами
Молча – мыслями, глазами,
Их поклонами почтим,
В сердце поблагодарим.
Но достоинства как люди
Пред богами не забудем.
У славян закон таков:
Боги есть, но нет рабов.
СТРАННИК
В наших землях нищий странник
Дотемна вчера плутал –
Не разбойник, не изгнанник –
Появился и пропал.
Он искал не подаянья,
Не участья среди нас,
Скрыв давнишние страданья
В ямах выколотых глаз.
Он рассказывал про чудо:
Про несение креста,
Про Пилата, про Иуду,
Про распятого Христа.
Мы дивились: как жестоко!
А сказитель – верь не верь –
Говорил, что отрок Бога
Сам за нас пошел на смерть.
Он ругал чужо и скверно
Наших идолов-богов,
Мол, никто из них для смертных
К страшным жертвам не готов.
Только разве мы просили
Кровь кого-то проливать?
Мы священному Яриле
Будем песни распевать.
Коли он того захочет –
Нам подарит урожай.
Коли нет – омоем очи,
Веселись и голодай.
К богу солнца нам с упреком
Обращаться не дано.
Людям чуждого Востока
Нам понять не суждено.
Лучше глаз своих лишиться
Или жизнь отдать врагам,
Чем насильно поклониться
Неязыческим богам.
А еврей за нас молился,
Прижимал к кресту уста.
Он и глаз своих лишился
Через веру во Христа.
Донеслась его молитва
(Сотни лет с тех пор прошли),
И без ворога, без битвы
Наших идолов сожгли.
И евреев нищих муки,
Что спасти хотели нас,
Испытали наши внуки,
От меча лишивших глаз.
Бог в отчаянье склонился
Над землей кровавым днем
И впервые усомнился
Во всесилии своем.
Бог любил непостижимо
Тех, кто сеял месть и зло.
Он принес им в жертву сына,
Но и это не спасло.
Как же быть? Весь мир подлунный
Тонет в горе и крови
От врожденной, от безумной,
От губительной любви.
Грешник может без награды,
Окропив земную твердь,
За свою святую правду
И убить, и умереть.
РОСЬ
Столетья до Московского кремля,
До храмов с золочеными главами,
Ромеев чуждых дрогнула земля
И потрясла своими кандалами.
Земля рабов, распятых на крестах,
Холеных жен - бесстыдных жриц разврата,
Земля лукавства с медом на устах,
Ударов в спину мужа или брата.
Не разгадать им варварской души,
В которой ширь, свобода и безгрешность,
И не понять, как можно жить в глуши
И не роптать на трудности и бедность.
Им не понять, как можно сохранить
Живой родник гармонии и мира
И синь небес, и зелень трав ценить
Гораздо выше злата и сапфиров.
Они гадают: может, неспроста
У сыновей лесного белоснежья
Такая стать, такая красота,
Такая мощь и силища медвежья!
Их выжигали попросту дотла,
Их разоряли ордами хазары,
Но чья-то воля свыше берегла
Их племена и, видимо, не даром.
Знать, предсказанье древнее сбылось:
Империя была непобедима,
Но нынче знает: не ходи на Рось!
Она и для богов не постижима.
1997-2003.