Эти незнакомые странные девушки в одеждах воздушных,
Хранящие во взглядах таинственности спесь и равнодушие,
Неулыбчивые и неприступные в своей неприкаянности,
С телами тщедушными и жестами беспокойной отчаянности.
А рядом с ними такие же странные дети - изнемождённые.
Боязливо жмущиеся к девушкам, не по детски несуетливые.
С голосами не - звонкими, а - по старчески приглушёнными.
Неизвестно, кем урожденные, бледнощекие и сиротливые.
И почему же все это именно мне дано ощущать и видеть:
Разве мало других, кому они могли бы больше понадобиться?
Разве мало таких, кто хотел бы сироток любя, не обидеть,
Иссушёнными от несчастия душами, слезою за них опечалиться.
Почему же мне они снятся ночами томительно долгими,
Беспокоят мою память виденьями, наяву незабываемыми?
Или это души тех, чьи тела не найдешь ни в земле, ни в морге,
Кто покинул нас давно и взывает быть распознаваемыми?
Те, что желают быть средь живых, наконец, отомщёнными.
За весь ужас и страх, не по их вине с ними случившегося,
Чтобы стали мы все к их беде на земле приобщёнными,
С их ужасною правдой живущим в безумстве открывшейся.