I
Знаю,
споткнешься – скажут: ну и набрался же он!
Встретишь кого поутру – в лицо ухмыльнется всяк.
Что ж, не секрет: я издавна тешусь вином,
И только оно мне отрада и сладкий сон.
Черт побери! Глядят – будто я сопляк!
Да может, я вскрыл в этой жизни бутылок – за миллион!
Добрые вина – они, словно Млечный Путь:
При свете дня иссякают.
И, если ты человек, не какой-нибудь
скот, -
Каждый грядущий бокал веселье несет…
Но есть и пьянство, что воет, стенает,
Якшается с чертом, пути закрывает…
Об этом пьянстве я, старинный пропойца, -
Наполним же кровью своей наши кубки и выпьем до донца! –
Сердцем поведаю вам, беспристрастно и истово,
Как навсегда отравился бокалом – одним-единственным.
II
Поздний час.
Недоснившихся весен кровавые зори.
Петушиная перекличка.
Не сомкнуть воспаленных глаз.
Это не гибель со славой, не пошлая смерть под забором –
Дотлеваю огарком свечки.
На губе леденеют слова.
В душе – промороженная пустыня!..
Лихорадку бы мне – чтоб трясущаяся голова
Сбросила этот иней.
Поздний час.
Этот червь проточил насквозь
Весны, осени, зимы – болью.
Неподвластно оно алкоголю,
Горе, что изнутри разрослось
Шире неба, бескрайней поля.
Этот разор не залить и не превозмочь,
Здесь и слезы некрепки – пустяковая жижа.
Над душой никогда не рассеется вечная ночь,
И я, как некто, испивший полночный бред, –
Не воскликну – О небо! Вот он, рассвет,
все ближе!
III
Но муки бывают разные,
как и их причины.
Мне судьба ниспослала Эту –
Пылать кометой.
Кто Она –
божья кара или фантазия?
От подножья до кроны – шатаюсь, сумрачен, как сосна
На отроге непроходимой кручины.
Шатаюсь, пьян, и если Бог все же есть,
богохульствую:
«Что ж ты меня, вот такого-то, сотворил?
Для распятия, да? Уж лучше бы сразу убил,
Как убиваешь по осени изморозью
Осины, что каждым листочком трепещут во славу твою!»
Быть может, с тех пор сознаю я, как страшно падать
В бездонные пропасти, которыми я дышу.
Вот она, моя улица, мрачная, как баллада,
И на ней – лишь корчма, где стихи я свои пишу.