Снова между разливов ромашек,
с берегов васильковой реки
улыбается грустью монашек
проржавевшая память строки.
А над ней жаворонковой силой,
в песню утра, вдыхая припев,
с кисло-горькой усмешкой тротила
поразнежились злоба и гнев.
Поле боя - уют для безумья,
для молитв материнских - причал,
для гитарного многострунья -
слёзных гимнов истошный накал.
Для родимой земли - то ли гордость,
то ли стыд покорённых знамён,
то ли блудности многотонность
в разудалости ложных имён.
Видишь, тает в безоблачной глади
вера в праведность и чистоту,
и душа, что примерила наледь
недоверием правит мечту.
Снова в храме, одетая в чёрном,
и слезою, пол - неба укрыв,
обжигаясь лампадой, мадонна
стонным голосом шепчет призыв.
А весна в воробьиные хоры
завлекает безумную страсть…,
будто не было с разумом ссоры,
будто в доме - любви благодать.