Прохладой вечерней печалится сад, ещё не пала роса.
И в травах стрекочут сотни цикад на разные голоса.
Сгущается запах цветущих трав, всё тише стелется мрак.
Приходит время ночных забав – вертепами правит мак.
С востока лунный рассвет встаёт, сегодня мертвенно-ал.
На мир набросил вуаль тенёт, и время заколдовал.
Смолкает вскрикиванье гудков, звонки в ночи не звонят,
И вот доносится стук подков – отчётливый скач коня.
И перья мечутся в темноте, венчая призрачный шлем.
Приходит время ночных потех, и плоть обретает тлен,
Уже доносится стали звон и колокольный набат,
Уже смешались миры времён, угасших века назад.
Вот что ты наделал, опийный мак, цветущий сквозь ночь огнём,
Как перистый папоротник никак цвести не желает днём.
Какие ты клады готов открыть, когда киноварь луны
Не может дочиста ночь отмыть, и звёзды едва видны.
И что за демоны за спиной начнут окликать: «Постой!»,
Когда насытится тишиной твой алчущий зев пустой?
Молчишь? Краснеешь, от крови ал? Я вижу в сверканьи лат
Твоих лепестков-клыков оскал, чарующий, страшный яд.
Дай бог, чтобы утро смогло всё вспять, обратно поворотить.
И прочь фантомы твои прогнать, а данников – отпустить.