***
Тихое время. Снежинок лёт.
По миллиметру растут сугробы.
Серых ворон задержав отлёт,
снег забелил им и корм, и тропы.
«Всё же неправильно мы живём.
Вижу я. Чувствую. Просто знаю» –
долго стоим у окна вдвоём,
смотрим на снег и воронью стаю.
Старый сосед у окна застыл.
«Я не шучу, – продолжал сердито, –
было такое словцо «распыл», –
это когда весь народ сквозь сито.
Тучи ворон у тюрьмы паслись:
загодя чуяли падаль птицы.
Если они устремлялись вниз –
значит, им было чем поживиться».
Я засмеялся: «Опомнись, дед,
что за причуды? Чего бояться?
То, что ушло, того больше нет».
Он же в ответ: «Это может статься».
Он отошёл, закурил и сел.
Странный старик. И молчал все годы.
Он, говорят, пережил расстрел.
Старой закваски. Иной породы.
Тихое время. Снежинок лёт.
Молча, сурово, навстречу взору
смотрит в окошко вороний род.
Невыносимо. Задёрнул штору.