Зимой сосновая верхушка
как та фата белым-бела.
А летом пела там кукушка.
Гадалка та еще была.
Но не слыла цыганкой ушлой,
лия за плату сладкий мед.
И, затаив дыханье, слушал
ты предсказания ее.
Она на самом интересном
вдруг набирала в зоб воды.
И раздосадованный лесом
бродил заинтригован ты.
Весной сосновая корона
в евангелическом дыму..
И вдруг оттуда “кар!” воронье.
И никаких тебе “ку-ку”.