О, мой прекрасный Сальвадор Дали,
Я к вам сейчас осмелюсь обратиться,
Чтобы вы услышать обожание могли
В моих словах. Мне часто снится,
Что это я сюрреализма гений,
Что это я конструктор ломаной красы,
И, просыпаясь полной возбуждений,
Рисую на лице себе усы!
Империалистические!
Сверхнационалистические!
Обращенные к небу,
Подобно испанским синдикатам!
Я никогда так счастлива…кхм…не был,
Выводя полоски на щеках своих. Взглядом
Парадирую вас! Mi amor, похоже?
Знаю не очень, но на верном пути!
Ведь быть вами не значит быть корчащей рожи
И усами как мельницей шибкой крутить!
Но я Ницше читала,
Увлекалась я Фрейдом,
И Маркиза де Сада
Проглотила я следом!
Любовалась твоими трудами,
Ах, трёхметровая ягодица Ленина,
Подпертая костылями
Не шла в ногу со временем.
Ты перерос тех людей,
Величавших себя «новым веянием»,
«Сюрреализм – это я!» Верно, рей
Ярким флагом величья, презрения!
К пухлой Гитлера спинке любовь твою
Отравой фашизма считали,
А ты просто тянулся к кителю,
Что плоть фюрера облегали.
Как могли в вас светлом такое увидеть?
Как могли вас заядлым нацистом считать?
Ведь Адольф давно велел ненавидеть,
Тех людей, что ты счёл почитать!
И Эйнштейна, и Фрейда – людей просвещенья,
Пред кем вы фанатично преклонялись,
Он изгнал. И вас бы кинули в гоненье,
Коль Гитлеру, завоевавшему б Европу, вы попались.
Лишь следствием этих горячих убеждений
И обещанием не воевать с пролетариатом,
Вас приняли обратно. Но прощений
Их вам стало вдруг совсем не надо,
Вы поняли, что всё это обман,
Что новое не может создаваться
Под контролем веры,власти. И тогда
Вы отделились от Андре Бретона братства.
И я хотела бы быть такой же яркой,
Чтоб жить также открыто, экстремально,
И говорить перед своею одой жаркой:
«Всё нижеследующее только гениально!»
Хотя нет, я не хочу быть вами,
Хотелось бы мне близко быть, быть рядом,
Чтоб целовать распутными губами
Ваш чистый лоб. О, я хотела бы быть Галой!
Вашей Святой Еленой, Еленой Троянской,
Галой Галатеей Безмятежной,
Быть откровенной, эротично прекрасной,
Страстной и даже убийственно нежной.
Хочу быть вашим спутником верным,
Интуицией вашей бесплатно служить,
Хочу быть смехом искренним, мерным,
Хочу огнём в потёмках светить.
Хочу для вас быть алтарём любви,
Быть вашего сердца-гонга молотом,
Хочу пророчески сказать: «Малыш Дали,
Тебя я видела в окружении людей, вы взвешивали золото!»,
Чтоб целовал меня, как торжество,
Я погружаюсь в эйфории смог-туман,
Я сокровище, я Ваше Божество,
Я ваш счастливый, золотой ваш талисман.
Я хочу, чтобы вы любовались мной,
Когда я загорелая, красивая, растрёпана,
Сидела б и качала головой,
Я ваша без капризов и без ропота,
Я знаю, часто упадёте на колени
И благодарите Господа за то,
Что я столь же прекрасна, как творенья,
Что населяют Рафаэля полотно.
Да, красота моя непостижима,
И не кому ещё не удалось проникнуться ей столь,
Лишь вы, застынув недвижимо,
Любуетесь моей натурой. Милый мой,
На вас смотрю я покровительственной любовью,
Что запечатлеть дано было лишь Леонардо,
Гляжу с улыбкою. В губах играю кровью,
Целуя на ночь вас. Так надо.
Ты говоришь мне трепетно спасибо,
Ведь без меня б художником не стал,
Я веру в твой талант в тебя вселила,
За это ты любовь в меня вселял.
Хотя,нет. Хочу быть Лоркой Федерико,
Да, я подхожу на эту роль.
Я люблю писать свободно и открыто.
Я беспокойной юности друг твой.
Ты помнишь, как ночами я не мог заснуть,
Если меня все вместе вы не шли «укладывать»,
Мне сердце изнутри давило грудь,
О своей кончине я любил докладывать.
Да, я чувствовал, как скора будет моя смерть,
Зачем было скрывать планы судьбы?
С тобой любили на пожар зари смотреть.
Нет, Лорка был один такой среди толпы.
Чары его личности парализовали,
И заставляли слушать, ночи напролёт,
Вы даже Галу к нему грешно ревновали,
Как она слушала его, чуть открыв рот.
Да, Гала была завороженной
Этим чудом всепоглощающего вдохновенья.
Его личность была из лирики сложена,
И не могла не вызвать восхищения.
Вы долго винили себя в его смерти,
Почему не могли быть немного настойчивее?
Чтоб вырвать его из Испании сети,
Увезти туда, где жизнь непорочнее.
Война сожрала Лорку, бесстыдная,
Его называли гражданским героем!
Но вам как лучшему другу, видно,
Что Лорка входил в аполитически строи.
Он был поэт до мозга костей,
Он просто добыча вселенского хаоса,
Который средь детских наивных ушей,
Гражданской войною зовут мерзавцы.
Но я бы хотела быть Федерико,
Чтоб узнав о расстреле, и взгрустнувши о мне,
Вы б не сдержали трагичного крика,
Громко, с величьем и болью: «Оле!»