НА КРАЮ НОЧИ
Тихий свет моего окна
и даль, что течет во тьму—
одно и то же. И я струна,
которая звонко напряжена
в резонанс ко всему.
Вещи, словно виолончели,
заполнены звучной тьмой;
там женщина плачет у колыбели,
скрежещет зубами гнев немой
всех поколений...
И мой
долг звенеть серебристо: тогда
вещи с миром в ладу,
все, кого постигла беда,
отыщут свою звезду,
рожденную танцем моей струны,
свет оживит сердца
и снова в небесные тесные щели
прольется без цели
в моря тишины
без конца…
AM RANDE DER NACHT
Meine Stube und diese Weite,
wach ueber nachtendem Land,—
ist Eines. Ich bin eine Saite,
ueber rauschende breite
Resonanzen gespannt.
Die Dinge sind Geigenleiber,
von murrendem Dunkel voll;
drin traeumt das Weinen der Weiber,
drin ruehrt sich im Schlafe der Groll
ganzer Geschlechter...
Ich soll
silbern erzittern: dann wird
Alles unter mir leben,
und was in den Dingen irrt,
wird nach dem Lichte streben,
das von meinem tanzenden Tone,
um welchen der Himmel wellt,
durch schmale, schmachtende Spalten
in die alten
Abgruende ohne
Ende faellt...