она говорит ему: «у меня другой.
можешь идти восвояси, своей дорогой».
и его сердце делается рекой,
а вены его стают притоками.
если бы не было впредь их таких:
его такого, её такой –
армия людей вряд ли бы полнилась одинокими.
и если бы выбирали кому – куда,
и один человек решал бы за всех других
(как в сталинские времена):
он выбрал бы ей – рай;
она сказала бы: «выбирай»,
и, не дождавшись ответа,
порхая над,
взмахнула крылом и сказала бы:
«в ад».
он глотает обиду, ползёт к двери.
и река захлёбывается внутри.
он шепчет: «молчи», когда она говорит.
он молит: «заткнись», но она кричит.
если он загадает чёт, ей непременно выпадет нечет.
ему оставаться незачем. и он уходит ни с чем.
она останется у окна спиной. у неё потечёт слеза.
а «другого» ведь нет – такова цена
мимолетного всплеска ревности.
будто нелепый фарс,
словно безумство команды «фас» щенку пекинеса.
лифт, к его счастью, на этаже.
он набросит пиджак уже будучи
за пределами новостройки.
из метро высыпает люд.
кто-то, напротив, едет домой,
кто-то едет в кафе, в кино.
кто-то едет кого-то любить,
вовсе того (кого) не любя.
он забегает внутрь, в углу заднего
кармана брюк отыскивает жетон,
минуя очередь в кассу.
едет вниз.
ускоряется, чтобы успеть в
подходящий к перрону поезд.
они входят плечом к плечу:
он – повторяет с одышкой, едва напрягая охрипший голос:«позже приеду, помиримся. оба ведь виноваты»,
воздух становится вязким как вата.
он глотает его, окончательно успокоясь;
и девушка, – у которой под курткой шахидский пояс,
с твердой идеей всемирного халифата.
к эскалатору движется Фатум.
и вагон начинает ход.