Придворные Шуты

Владимир Пальтис








П Р И Д В О Р Н Ы Е

Ш У Т Ы



Пьеса по роману
Давида Маркиша

«Шуты»

(Купированный вариант)










2004
Все права защищены.
Полное или частичное копирование запрещено.
Использование материалов книги возможно только с письменного разрешения автора.




ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:


Пётр, русский царь
Екатерина, жена Петра
Барон Шафиров, вице-канцлер
Алексашка Меншиков, светлейший князь
Анна, сестра Алексашки
Антуан Дивьер, советник в делах тайного сыска
Ян Лакоста, шут
Маша-Ривка, дочь Яна Лакосты
Яша, внук Яна Лакосты
Франсуа Лефорт, адмирал
Степан Вытащи, шут-кнутмейстер и палач
Рене Лемор, кавалер, внучатый племянник французского посланника
Кабысдох, шут, арапский карла
Борох Лейбов, еврей из Смоленска
Антипка Гусаков, помощник резидента русского посольства в Гамбурге
Граф Головкин, великий канцлер, начальник дипломатического ведомства
Граф Шереметев, генерал-фельдмаршал, главнокомандующий
Барон Алларт, генерал
Граф Шеин, генералиссимус
Семён, хозяин хутора Шалашок

Манька
Катька
Любка ; обитательницы Шалашка
Марфутка
Агашка

Растопчин
Гагарин
Туляков ; молодые люди
Головин
Кривошеин
Балалаечник

Никола Витсен, бургомистр Амстердама
Сэр Ньютон, смотритель монетного двора Её Величества королевы Англии
Мехмет, Великий визирь
Федя, попугай, умеющий свистеть по-пиратски
Торговцы, слуги, моряки,
Солдаты, девки, мужики,
Зеваки, до зрелищ охочие
И прочие, прочие, прочие

АКТ 1

СЦЕНА 1

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова. Входят Шафиров и Яша.
Шафиров. Входи же, мой мальчик! Садись и тот час
Продолжу о жизни своей я рассказ...
Усердием был я достоин отца.
При лавке сидельцем служил у купца,
Но грезил о многом, о многом мечтал.
Не знал я, не ведал, что час мой настал.

СЦЕНА 2

1689 год. Апрель. Москва. Торговые ряды Китай-города. Людей много: мужики, девки. Шафиров среди торговцев.
1-й торговец. Что за панские ряды!!!
Торговка. Голосят на все лады!
2-й торговец. Чем торгуют в сих рядах?
3-й торговец. Что у люда на руках?
1-й торговец. А у люда на руках,
Торговка. Что не сыщешь впопыхах:
2-й торговец. Сани, ткани и меха
Торговка. И от рыбы потроха!..
3-й торговец. Вилы, пилы и дрова –
Торговка. Ходит кругом голова –
1-й торговец. Сыромятина, овес...
Торговцы (хором). Всё, на что в народе спрос!

Входит Алексашка с лотком полным пирогов.

Алексашка.

Налетай, базарный люд!
Лучше всех заморских блюд
Пироги печёные,
Сверху золочёные!

Шафиров.

Шёлк и бархат расписной!
Здесь оденется любой –
С позолотой, серебром!
(Алексашке.)
Что стоишь с открытым ртом?!..
Шапки на любой фасон,
Сапоги тем шапкам в тон!

Алексашка.

Кому сапоги,
А кому – пироги!
С пылу, с жару,
Берите пару!
А ежели к ужину,
То бери дюжину!
Не попробуешь –
Не распробуешь!

Алексашка пляшет посреди лужи.
Грязь с его лаптей летит на Шафировский прилавок.

Шафиров.

Ну, ты! Проходи,
До греха не доводи!
Не до шуток мне с тобой.
Хочешь петь – в сторонке пой!

Алексашка.

Вот он, вот он, вот он я!
Не боюся я тебя!
Берёшь, что ли, пироги,
Али встал не с той ноги?!
Вот с зайчатиной-собачатиной
и с кошатиной-лягушатиной!
Запьёшь водкой – полетят в глотку,
А запьёшь водой – будешь век худой!
(Поёт.)
Пропою частушки я
Речастые-смехастые,
А кто слушать не желает –
Будут все несчастные!
Если в речке нет воды,
Значит, выпили жиды.
Жид, жид, жид, жид
По верёвочке бежит.

Шафиров (в сторону).

Чем так глотку драть без меры,
Шёл бы лучше в офицеры…
(Уходит в лавку.)

Алексашка (поёт).

Выходила-заводила
и бродила у крыльца.
Сеню в сени заводила
и не прятала лица.
Мужики крещёные!
Глянь, пироги печёные!
С пылу, с жару,
Берите пару! Налетай на мой лоток:
Это мёд, а не пирог!
У него румяный бок,
А внутри него – творог! Налетай, расхватывай,
На лету проглатывай!
Половина – чистый мед,
Половина – чистый йод! С пылу, с жару!
Нет вкусней товару!

(Ворует с Шафировского прилавка заячью шапку.)

Шафиров (появляясь).

Не признал в тебе вора,
Проучить тебя пора!
Отхожу тебя я всласть –
Будешь знать, как шапки красть!
(Пытается отобрать шапку.)

Алексашка.

Эй, люди добрые!
Жиды злобные
Затравили, ироды!
Детки будут сироты!!!
Кровь сосут! Сюда, сюда!
Ай, спасите от жида!

Шафиров.

Наглость – тоже божий дар.

Алексашка.

Эй! Скорей! Быстрей! Пожа-а-ар!!!

Толпа зевак окружает их.
1-ый зевака. Что за шум, а драки нету?!
2-ой зевака. Подсобите человеку!
3-ий зевака. Что ещё тут за дела!
4-ый зевака. Голова ещё цела?

Алексашка (отплясывая).

Я весёлый честный парень,
Не хохол и не татарин,
Не жидовин, не ишек,
А чисто русский человек!

Шафирову удается ухватить Алексашку. Тот роняет лоток, пироги летят в грязь.

Алексашка.

Наших бьют!!!
А наши врагам сдачи дают!

(Сбрасывает весь товар Шафирова наземь.)

Люди честные, за дело:
Налетай, подешевело!
Завсегда простой народ,
Чего надо, то берёт!

Шафиров изворачивается и отбирает у Алексашки шапку.
Вцепившись друг в друга, они падают и катаются перед ногами толпы.

1-ый зевака. Эка невидаль какая!
2-ой зевака. Драка выдалась лихая!
3-ий зевака. А лотошник – молодец!
4-ый зевака. Больно шустрый он, стервец.
1-ый зевака. Ох, задира, ох волчок!
2-ой зевака. Взял жида он на крючок!
3-ий зевака. И жидовин – ничего…
4-ый зевака. Волчья хватка у него!
1-ый зевака. Ох, упрямый, ох баран!
2-ой зевака. Что медведь попал в капкан!

Входят Пётр, Лефорт и Вытащи. Остальные не замечают их.

Лефорт.

Ставлю дюжину ермитажа –
Оборванец жида победит
И сойдет ему с рук эта кража,
А иначе толпой будет бит.

Пётр (Вытащи).

Это кто?

Вытащи (подобострастно).

Жид – сиделец купца,
Купца Евреинова.
Покамест всё –
Вор неопознан ещё.
Прикажете брать,
Ваше Величество?

Пётр.

Ишь, ты, странное дело какое:
За добро жид дерётся чужое!..
Разнять! Привести ко мне!
Побеседую наедине...

Уходят.

СЦЕНА 3
 
Пётр и Лефорт в царской карете.

Лефорт.

Ты прав, Ваше Величество!
Так слуг и надо подбирать:
По двое. Ненавидеть должно
Рабам друг друга:
Лучше так служить...

Пётр.

К себе сначала их возьми,
Душа моя, сам погляди.
Они ведь могут пригодиться:
Один все время веселится,
Тот, наглый, босый рифмоплёт,
Другой – упрям, упрям как чёрт.
Ну что? Возьмёшь?

Лефорт.

Чего ж не взять.

Пётр.

А если что не так... как знать,
Быть может, ни на что они не годны,
И если будут неспособны –
Чего же проще? Воровство
Ждёт наказание одно:
Кнута дадим обоим,
Одним двоих накроем,
Чтоб не было обидно никому.

Лефорт.

Понятна государю одному
Цена той истины, причины естество!

Пётр.

Сердечный друг!

Лефорт.

Отнюдь не воровство
Причиной станет истязания,
Но Ваша лишь ошибка в них
Достойна боле наказания.
Ведь государям позволительна она.
Накажем слуг за это мы сполна –
Таков закон. И правда здесь одна!

Пётр.

Душа моя,
Как мысль твоя верна!
Ведь то – эксперимент,
Полезный для страны,
Урок из опыта.
Извлечь с тобой должны
Мы пользу... Из чего?!
Из экскремента?!!
Подручный материал –
Сырьё, а то и гниль,
Так не себя ж казнить! Иль
Вовсе отказаться от всего?!
Из ничего и выйдет ничего.
Мучителен для дерева топор,
Топор же на работу скор
И жарок!

Лефорт.

Твой опыт, государь, Россию сделает великой!
Коль драть кнутом, так драть скорей.
И пусть хоть изойдутся криком
И оборванец и еврей.

СЦЕНА 4

Алексашка и Шафиров со связанными руками в телеге царской тайной охраны.
На передке – кучер.

Алексашка.

Ты гад последний.
Всё из-за тебя...
Лоток сломал,
Товар пропал! Теперя...

Шафиров.

«Теперя» кнут кого-то ждёт.
И ноздри вырвут.

Алексашка.

Кого-то ждёт!!!
Ты жид и ирод!

Шафиров.

Меня отпустят.
Ты же – в рудники...
Пускай я жид,
А ты холоп и голь.

Кучер (бьёт кнутом обоих).

Вот мне кнутом достать вас не с руки!

Алексашка.

Жиду всё сахар,
Русаку же – соль.
Ему в кафтане и не больно вовсе.
Украл кафтан-то у купца, небось?..
Из-за кого страдать мне довелось!
Чай, и везут меня с тобой не в гости.

Шафиров.

Утопят в водах Яузы тебя.
Всего делов.
Меня – отпустят же,
Поверь без лишних слов.

СЦЕНА 5

Немецкая слобода.
Каменный сарай во дворе Лефортовского дома.
У стены – Шафиров и Алексашка.
Входят Пётр, Лефорт и Вытащи.
У Петра в руке трость.

Пётр.
Ну, за кем из вас победа?

Алексашка.
За мной! Как есть – за мной!

Шафиров.
Он победил лишь в скорости ответа.
Я б задушил его рукой одной.
Его сразит одно моё лишь брюхо!

Алексашка.
И все ты брешешь! Врёшь, свиное ухо!

Лефорт.
Так что ж не задушил?

Шафиров.
Тем самым смерть себе бы испросил
На плахе. Язык французский я недоучил...

Пётр. Ты знаешь языки?

Алексашка. Жидовский знает он!

Шафиров. Жидовский знаю тоже.

Пётр. Ещё!

Шафиров.
Голландский, польский и немецкий.
Английский тот же.

Пётр.

Похвально... Ну, а ты?
Украл ты шапку?

Алексашка (жалобно).

Сам я московской породы,
Пожалейте младые годы!
Я беру, а не ворую,
Пирогами торгую,
А он мой лоток сломал...

Пётр.

Ну, что же ты замолчал?
Дальше-то чего?
Не придумал ещё?..
Как тебя звать?

Алексашка.

Алексашкой поганым
Тятя любил обзывать,
Когда розгами сёк.

Лефорт.

Мало, выходит, сёк.

Алексашка.

Ой, много
Сёк меня тятенька мой
Данила Меншиков.
Больно он был лютой,
Небесных ему венчиков.

Пётр.

Меня боитесь вы?
 
Алексашка.

Оно конечно. Очень.

Пётр.

А почему? Ответь!

Алексашка.

Ответ мой будет точен:
Вы сами молодые –
В этом суть,
А страшные какие!
Прямо жуть!
И палка, вон какая.

Шафиров.

Боюсь не гнева господина своего –
Не угодить в желаниях его
Боюсь, не приведи Господь...

Пётр.

Так вот ваш господин.
Ему служите вы.
А если ты соврал про языки –
Твой вырву!

Пётр и Лефорт уходят.

Алексашка.

Кто это был?
Неужто, офицер?

Вытащи.

Царь Пётр, дурак.
Молись теперь, что цел.
(Уходит.)

СЦЕНА 6

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова.
В кабинете – Шафиров и Яша.
 
Шафиров.

Преподнесла подарок мне судьба,
Мне улыбнулась, наконец, удача.
Она была на этот раз права
И не могло произойти иначе.
Тот строгий господин,
Что юным столь казался,
Царём Петром, мой мальчик, оказался.
В тот день мой путь был предрешён,
Но далеко не прост был он,
Тернист, опасен и суров.
Рассказ продлю без лишних слов.
Сменялись дни и шли года,
Но при дворе я был всегда.
Итак, минуло десять лет.
Цены годам тем юным нет,
Когда сбываются мечты,
Когда надежд так полон ты,
Душа полна твоя стремлений
И с нетерпением ждёшь свершений.


АКТ 2

СЦЕНА 1

1697 год.
Подворье Кремля.
Входят Алексашка, Шафиров, Вытащи и четыре карлы.

Алексашка.

Запрягай скорей коней:
Ждут их тысяча саней –
Так Великое посольство
Царь собрал с России всей!

Шафиров.

С грустью аль со смехом ли,
А с посольством ехали:
Переводчики, повара,
Солдатушки и лекаря.

Алексашка.

Соглядатаи, советчики,
Сыщики, священники.

Вытащи.
Здесь палач-кнутмейстер-шут!

Четыре карлы.

И четыре карлы тут.

Пётр (входя).

Все мы едем в Амстердам!
Корабли построим там.
Я назначил День манёвров –
Проведу манёвры сам!

СЦЕНА 2

1697 год.
Амстердам.
Дамба на берегу моря.
Русское посольство наблюдает за ходом манёвров.
Шафиров сидит на складном стульчике.
Алексашка перебегает с места на место.

Шафиров.

Слава Богу! Пронесло!
Царь позволил мне остаться.
Лучше я на берегу
Стану битвой восхищаться.

Алексашка.

Он как лось среди волков,
Наш фрегат. Средь яхт и лодок
Круть да верть… И был таков!
Видно, капитан их ловок.
Царь пошёл на абордаж!!!

Шафиров.

Что-то мне неважно стало,
Дух захватывает аж!

Алексашка.

Вот бы всё начать с начала!
Глянь! Матросы по вантам –
Вверх и вниз! Опять обратно!

Шафиров.

Нет покоя парусам,
Но развязка мне понятна.

Алексашка.
Вот и взвился флаг Петра!

Шафиров (в сторону).

Так вздохнём же с облегчением.

Алексашка.
Нам к нему идти пора.

Шафиров.
Со словами поздравления.

(Уходят.)

СЦЕНА 3

Пристань.
Палуба петровского фрегата.
Матросов много.
Пётр спускается с капитанского мостика.

Пётр.

Где дворянские сынки?!!
Не матросы, а щенки...
Вот вы где! А ну, ко мне!
Ходят будто бы во сне!
Так, как вы, мои друзья,
Воевать никак нельзя!
Это разве абордаж!!!
За него и грош не дашь!
Как же вышло, что не вы
Стали гордостью страны?
А должны быть мне подстать!
Потрудитесь отвечать!

1-ый волонтер. Руки шибко уж болят...
2-ой волонтер. Мазоли огнём горят...
3-ий волонтер. Мы на верфи день-деньской...
4-ый волонтер. Набатрачились с лихвой...
5-ый волонтер. Намахались топорами...
6-ой волонтер.  Живы как – не знаем сами...
1-ый волонтер. Даже вовсе
2-ой волонтер. Не должны
3-ий волонтер. По веревкам
4-ый волонтер. Лазать мы!
5-ый волонтер. И тебе
6-ой волонтер.  Негоже 

Волонтеры (хором). Государь ты всё же!

Пётр.
Всех смутьянов заковать!
Вытащи ко мне позвать!

Сыщики. Шут-кнутмейстера – к царю!

Пётр. Коли пьяный – удавлю!

(Уходит.)



СЦЕНА 4

Резиденция Великого посольства в Амстердаме.
Кабинет Петра.
В дверях топчется Вытащи.
Пётр ломает стул об пол.

Вытащи.

Государь... ты звал меня?..

Пётр.

Возьми плотников и чтоб

(Выбрасывает в окно подвернувшегося под руку карлу.)

Завтра сбили эшафот,
На дворе... Ты что это?

Вытащи.

Робею...
Шаг ступить к тебе не смею...

Пётр.

А-а-а!..
Ну, так в этом нет вреда.
Завтра ты перед обедом,
У меня займешься делом:
Шесть голов дурных отрубишь,
Заодно других остудишь.
Занимайся же, иди!
Кто там ждёт, скажи, чтоб шли.

Вытащи уходит.
Поздравители с букетами цветов шумной толпой заполняют кабинет Петра.
Дивьер и Шафиров среди них.
 
1-ый поздравитель. Государь! Позвольте нам...
2-ой поздравитель. Государь! Позвольте нам...
3-ий поздравитель. Дайте я поздравлю сам!..
4-ый поздравитель. Государь! Весь Амстердам...
5-ый поздравитель. Восхищён! И только Вам...
6-ой поздравитель. Вот цветы от знатных дам…
7-ой поздравитель. Дамы ожидают там.

Пётр замечает в толпе Дивьера и манит его к себе пальцем.

Пётр.

Подойди же! Ближе, ближе...

Дивьер.

Ты велел явиться, царь.
Здравствуй, русский государь!

Пётр.

Ты матрос с "Петра и Павла"?
Дрался ты сегодня славно!
Моего помощника
Сбросил в море с мостика!
На тебе за это талер.
Я б тебя на службу нанял –
Ты хороший, брат, моряк.
Давно плаваешь, аль как?

Дивьер.

На пиратском португальском
Бриге юнгой плавал я.

Пётр.

Произнес ты: "португальском",
Понял правильно тебя?
Ты, выходит, португалец.
Так пойдешь ко мне служить?

Дивьер.

Я сефард, не португалец.
Я пойду к тебе служить.

Пётр.

Нет важнее мелочей!
Что такое есть "сефард"?

Дивьер.

Португальский я еврей,
Антуан Дивьер, мой царь.

Пётр.

Жид – пират?!!
Шафиров где?
Интересно стало мне,
Знает ли пират еврейский?
Счас Шафирова ко мне!

Шафиров (подходя).

Шма, Исраэль...

Дивьер.

Адонай элогейну мелех аолам.

Пётр (Шафирову).

Ты его ещё проверь.

Шафиров.

Нет нужды – он еврей, я проверил.

Пётр (Дивьеру).

Сам Как пиратствовал ты долго?

Дивьер.

Сызмальства, мой государь.
За шесть лет познал я толком
Это дело.

Пётр.

Сказал смело!
И рука твоя тверда?

Дивьер.

Я отвечу кратко – да.

Пётр.

Может быть тебе я службу
Дам хорошую, Дивьер.
А заслужишь мою дружбу –
Будет служба не в пример!

Входит Алексашка.

Алексашка.

Бургомистр на дворе –
Витсен. Просится к тебе.
А, мин херц? Велишь пустить,
Али с лестницы спустить?

Пётр (ласково).

Шутки всё тебе шутить,
Витсена вели пустить.

В кабинет входит Витсен.

Витсен.

Ваше Величество!
Вы приказали казнить
Шестерых молодых волонтёров.
Милостью Вашей прошу их простить
Во избежании разговоров.

Пётр.

Каких разговоров? Люди – мои!

Витсен.

Может быть смерть заслужили они,
Но без суда тут у нас не казнят...

Входит Лефорт.

Пётр (Лефорту).

Слышал, что говорят?!

Лефорт.

Скандал получится,
Ваше Величество.
Народ тут этого
Не понимает:
Распустился совсем,
Власти не знает.

Пётр.

Не власти, а кнута
Не ведали никогда...
(Витсену.)
Ты так бы и говорил,
А то все вокруг ходил:
"Если бы, да кабы..."
Все казнены быть должны!
И смысл деяния оного
Для пользы дела огромного!

Витсен.

Так отправьте их домой!

Лефорт.

Там и головы долой.

Пётр.

Пусть останутся пока.
Растрясу я им бока!
К корабельщику их всех
И следить за ними сверх!

Витсен и Лефорт, поклонившись, уходят.

Пётр (Дивьеру).

Ты, Антон – мои глаза!
Ты – пригляд за всем, всегда!..
Будет стоить мне трудов
Выбить дурь из их голов...
Ну, а ты, казнил бы их?

Дивьер.

Я – казнил бы.

Пётр.

Ведь для них
Весь закон – в моих словах!
Не на совесть, а на страх.
Стадо целое, бывает,
От одной овцы страдает.
Ту овцу немедля брать
И публично в клочья рвать!
Вот тебе, Антон Дивьер,
На всю жизнь твою пример!
Так запомни это всё!

Дивьер.

Да, Ваше Величество.
(Кланяется и уходит.)


СЦЕНА 5

1738 год.
15 июля, суббота.
Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова.
В кабинете – Шафиров и Яша.

Шафиров.

Случился в Англии забавный эпизод.
Об этом расскажу тебе подробно:
Мы были в Лондоне, навеселе, и вот...
Не улыбнуться просто невозможно,
И мнится мне, как будто бы вчера
Со мною это всё происходило.
Хоть не до смеха было мне тогда.
Послушай же, мой друг, как это было...

СЦЕНА 6

1698 год.
Лондон.
Королевский Монетный двор Её Величества.
Спальня смотрителя Монетного двора.
В центре комнаты, на полу, лежит большой медный шар.
Раннее утро. Ньютон ещё в постели.

Ньютон.

Если кто и негодяй –
Это Лейбниц! Так и знай!
Кто мерзавец из мерзавцев
И тунеядец из тунеядцев?
Снова Лейбниц! Так и знай:
Тот проклятый негодяй!
Вор, каких не видел свет
Этот Лейбниц! Дармоед!
(Хлопает в ладоши, вызывая слугу.)
Вот еще один подлец –
Мой слуга. Опять стервец
Дрыхнет где-нибудь в углу…
Чтоб гореть ему в аду!

Ньютон берёт с пола медный шар и пускает его вниз по лестнице.
Всё вокруг наполняется переливчатым медным грохотом.
Появляется слуга, ставит поднос, водворяет шар на место.
Ньютон садится завтракать.

Ньютон.

Здесь письмо от Монтегю.
Что Карл пишет? Посмотрю...
А бумага дорогая!
Служба у него такая...
"Дорогой сэр Исаак Ньютон!
Я, настоящим письмом,
Покорно прошу помочь мне в том,
Чтоб принять у себя государя Петра,
Инкогнито прибывшего вчера.
Русский царь проявляет живой интерес
К достижениям нашей науки... И без
Того, чтобы лично Вас повидать
Государь не захочет страну покидать.
Пусть Вас не коробит и не смущает
Тот факт, что монарх очень странным бывает.
Скорее всего и вполне может статься
Им движет желание проще казаться.
Конечно же, то азиатская хитрость.
Или же, проще сказать, самобытность..."
Зачем Монтегю посылает царя?
На это должна быть причина своя...
А может быть, то политический ход?
А вдруг это Лейбница хитрый предлог?..
Посредником служит ему Монтегю,
Коварно открывший все карты врагу...
А вот и они –
Стук копыт лошадей
И скрипы коляски.
(Слуге.)
Пускай же скорей!

Входят Шафиров, Пётр и Алексашка.
Алексашка бежит к шару и принимается его осматривать со всех сторон.

Слуга (громко).

Сэр Исаак Ньютон,
Смотритель Монетного двора!
Мистер Шафиров
и с ним господа!

Шафиров (кланяясь Петру).

Мой господин столь наслышан о Вас!
Так интерес вызывают у нас
Опыты в сфере движения бомб,
Можно подробно – понятнее чтоб.

Ньютон (указывая на Алексашку).

А кто же тогда вот тот господин?
Возможно, он эксперт?

Шафиров.

Да нет. Так... Один,
А правильней надо сказать бы: Одно
Сопровождающее лицо.

Алексашка (заворожено).

Шарик хороший!..

Пётр, обойдя комнату, двигает стул от стола и садится,
кругло, не мигая глядя на Ньютона.

Ньютон (в сторону).

Теперь то я знаю
Кто из них царь.
Действительно, странный
У них государь...

Пётр (нетерпеливо).

Ну! Пусть приступает.
Только не путано –
в голове муторно.

Алексашка (капризно и икая).

А я говорил, говорил, мин херц:
В баню надобно – отмокать.
Сдался тебе этот старик
После вчерашнего?..

Пётр.

Хватит икать!
Погуляли – и довольно.
Ишь, взмолился!
А ты, больно,
Александр, уморился.

Алексашка.

А то как же было не умориться!
Это же никуда не годится:
В Амстердаме девки куда нежней
И обстоятельней.
А тут – как?!
Разве можно так?!!
Не девки, а волки, волки...
Поедемте в баню без остановки.

Пётр.

Ну! Что же он молчит?
Терпение испытывает, изуит?!
Как будто мы тут одни.
Шафиров, переводи!

Ньютон.

Как вам нравится Лондон?

Шафиров.

Он спрашивает о том,
Как нам нравится Лондон.

Пётр.

Весьма нравится,
Но об этом потом.
Пусть он мне скажет,
Открыто и смело,
Знает ли он
Артиллерийское дело!

Ньютон.

Баллистика как наука,
С моей точки зрения – скука.
Она не так интересна.
А я механик и оптик,
Как вам известно.
Что же касается некоего Лейбница...
Вечно он под ногами вертится.
Мне это имя осточертело!

Пётр.

Всё! Лично мне надоело!
Пушечное дело
Он ставит у нас
Или нет?
Если да – счас
На русскую службу
И весь ответ...
(Алексашке.)
Не кисни так, Александр,
Душа моя!
Отсюда поедем в баню,
И все дела!

Алексашка.

Да разве же это баня...
Что они в этом здесь понимают!
Жизнь прожить, русской бани не зная!
(Шафирову.)
Хорошие бани, спроси, тут бывают?

Шафиров.

Помимо баллистики нам интересно,
Где русские бани у вас.
Вам известно?

Ньютон (гневно).

Бани?! Баллистика?! Бомбы?! Цари?!
Да как вы посмели!
Вы все дураки!
Терпеть издевательства
Больше не стану!
Вы проходимцы и хулиганы!
Такое привидится только во сне...
Вас Лейбниц-подлец
Подослал всех ко мне!
Вы водите с ним
Свою низкую дружбу!..

Шафиров.

Он говорит,
Что не хочет на службу.

Алексашка.

Не бани у них,
А одно баловство.

Шафиров (Петру).

Поедемте, Ваше Величество...

Пётр и Алексашка уходят. Шафиров задерживается в дверях.

Шафиров.

Сэр Ньютон, простите, ради Бога,
Что спрашиваю с порога:
А то, что в саду Вы сидели когда-то –
Себя я чувствую виновато –
И яблоко Вам на макушку упало...

Ньютон (гневно).
Невежда! За это убить вас всех мало!!!

Шафиров (скороговоркой).

Коль скоро история та – не секрет,
Ответьте, пожалуйста – да или нет?

Ньютон.

То Лейбница грязная клевета!
Подите все вон и чтоб никогда!..
Яблоки!.. Бани!.. Невежда! Все вон!!!

Входит Алексашка.
Подбежав к шару, щёлкает по нему ногтем.
Комната наполняется звуками.
Все слушают.

Алексашка.

Диво какой переливчатый тон!
Шарик хороший...
Может, продаст?
(Достаёт кошелёк и звенит монетками.)

Шафиров.

Кажется, Богу он душу отдаст:
Сам ты не видишь,
Что спал он с лица?
(Подставляет кресло под падающего Ньютона.)

Алексашка.

Лучше скажи –
Принял форму яйца...

Шафиров.
Тусклым каким-то сделался взгляд...

Алексашка.

Старому нужен,
Как видно, пригляд.

Шафиров и Алексашка уходят.

СЦЕНА 7

У ворот Монетного двора. Входят Слуга, Пётр и Алексашка.

Пётр (слуге).

Хозяин у тебя… сердитый…

Слуга.

Да он ведь тронутый.

Алексашка.

Иди ты!

Слуга.

Давно уж тронутый – с пожара,
Когда каких-то книг не стало.

Алексашка.

А старичок-то беспокойный.
И между нами – просто гнойный.


СЦЕНА 8

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова. В кабинете – Шафиров и Яша.

Шафиров.

Русскую душу понять нелегко.
В русской душе, что в потёмках – темно.
Вот и великий учёный сэр Ньютон
Был окончательно ею запутан…
В ту пору союзников Пётр искал
Для выхода к морю, о чём царь мечтал
И что было целью всей жизни его.
Два моря таких оказалось всего:
Балтийское – шведское,
И чёрное море – турецкое.
Выбор Петра пал на шведское.
Причина тому была веская:
Море, что названо было Чёрным,
Казалось значительно защищённым...
Польский король Август Второй,
Первый шляхтич и дебошан,
В хмельную неделю, с больной головой,
Напросился в союзники сам.
Крепче казавшийся всяческих уз,
Северный был так основан союз...
Дома опять взбунтовались стрельцы,
Будут они казнены, стервецы.
Так, изничтожить Стрелецкий приказ,
Издан указ был Петром сей же час.
Сам царь собрался ещё дотемна;
И, отложив на потом все дела,
Гнал день и ночь по дорогам возки,
В мыслях кромсая врагов на куски...
В польском местечке у самой границы
Сделать привал указал он вознице.
Старый костёл встал у них на пути,
Царь пожелал непременно войти!

СЦЕНА 9

1698 год. Август. Костёл Богородицы Скорбящей.
В центре - деревянная статуя Богородицы.
Слёзы плачущей Богородицы
стекают в специально подставленную плошку.
Входят Пётр и Алексашка.

Алексашка.

Плачет, мин херц! Плачет!
Сердце в груди так и скачет...

Пётр.

То увлажнился правый глаз,
А что же левый?

Алексашка.

Ой! Сейчас
Слезою полон левый глаз!
Плачет, мин херц, Ваше Величество,
Слёзочки так и текут...

Пётр.

Свечи неси мне, в большом количестве.
Лестницу пусть волокут!
Пресной – слеза не бывает, вестимо.
Это исследовать необходимо!

Входят слуги, зажигают свечи, ставят лестницу.
Пётр поднимается на неё.
Входят Лакоста и Гусаков.
Лакоста держит на руках младенца.

Алексашка (шепотом).

Чего надо? Кто пустил?
Царь ходить тут запретил!

Гусаков.

Ваше Величество!
Везу советника финансового
Из посольства Гамбургского.
Я сам Антипка Гусаков, как его, это...
Твой раб, помощник резидента.

Пётр.

Советник финансовый?
С Гамбурга? Мда-а...
Что это
В руках у тебя?

Лакоста.

Дитя.

Гусаков.

Дитя его.

Лакоста.

Ей годик всего.

Пётр.

Это так-то ты едешь в Россию?
Младенца зачем таскаешь насилу?
Только взгляните вы на него!
А ну, отвечай, где мамка его?

Лакоста.

Сбежала, Ваше Величество.
Очень тяжёлый это удар...
Но мой ребёнок – истинный дар!
Я обанкротился, но ничего:
Все мы под Богом, мы слуги его.
(Показывает младенца Петру.)
Какой он удачный,
Какой замечательный!
(Поднимает дитя на руках как можно выше.)
Только бы выросла поскорей!

Кафтан Лакосты лопается под мышками.

Пётр.

Правильно сделала, когда бросила,
Раз ты такой дуралей.
Руки-то опусти,
А то и штаны тебе не спасти!
Гляди, упадут!..
Не советник, а шут.
Что за советы мне будешь давать,
Если совет сам себе не смог дать?
Верно, ты думаешь, что одни
В России кругом живут дураки?
Что дураки те дурнее тебя?..
Деньги платить лишь за это – нельзя!
В чём-то другом ты, должно быть, умелец?
Или платить лишь за то, что ты немец?

Гусаков.

Ваше Величество, жид он.
План у него жидовский испытан,
Финансовый план. Хитрющий столь...

Пётр.

Что это вы? Взбесились, что ль?
Или смешить меня вздумали?
План какой-то удумали...
С тобой проторчишь тут
До самой ночи...
Что там за план?
Давай покороче!

Лакоста.

Ваше Величество!
План мой простой,
Но хитроумный. План золотой!
Чем человек дорожит, чем радеет?
Тем человек дорожит, чем владеет:
Домом, скотиной, телегой, всем-всем.
Может хозяин остаться ни с чем:
Сдохнет скотина, дом погорит
И украдет ту телегу бандит...
Каждый боится, что всё потеряет.
Страх тот силён и пощады не знает.
Страх этот купим и продадим
С пользой для дела, одним и другим.
Будет на страх добровольный налог.
Этот налог мы взимать будем в срок –
Скажем, за год – три процента всего
От общей суммы владения его.
Если случится какая беда,
Выплатим мы сто процентов всегда.
Будем мы жизни людей страховать
В пользу наследников...

(Пётр хохочет.)

К слову сказать,
Будет доход, чтоб не соврать,
Где-то процентов семьдесят пять...
 
Пётр (смеясь).

Так ты, значит, порешил,
Чтоб русак тебе носил
Свои деньги до того,
Как сгорит изба его?
Иль корова сдохнет?..
Рот от смеха сохнет...
Да он лучше их возьмёт –
В кабаке с другим пропьёт!
Может немцев и заманит
Эта куролесица,
А у нас пока не грянет,
Мужик не перекрестится...
Сам жив, не околел чай –
А деньги неси на всякий случай…
Ну, ты меня насмешил,
Что смеяться боле нет сил.
Не советник финансовый ты,
А просто...
Как тебя там...

Гусаков (жалко).

Ваше Величество, Лакоста.

Пётр.

Лакоста...
Финансовый советник...
Присоветовал советик.
Того, кто нанял тебя – взять
И головёнку оторвать!

Лакоста.

Не все же горят,
Ваше Величество.
И наводнений
Не помню я лично, –
Может случится одно...
Или два...
Так что останутся
Деньги всегда!

Пётр.

Да!
План у тебя жидовский, Лакоста,
А применить его будет не просто.
План твой хорош, аж живот подвело,
Нужен он нам, как корове седло.
Лет через сто, может двести, тогда...
Ну, а теперь, полезай-ка сюда!

(Передав ребёнка Алексашке, Лакоста поднимается вверх по лестнице к Петру.)
 
На, погляди-ка. Плачет она?

Лакоста.

Не может плакать деревяшка,
А стоя перед деревяшкой,
Лишь может плакать человек.

Алексашка.

Креста на этом жиде нет!
Мин херц, не слушай его ересь,
Нас в сердце Господь поражает не целясь!
Захочет Господь, и железо заплачет...

Лакоста.

Да, это так, но это лишь значит,
Что есть у него поважнее дела.

Пётр.

А капает что же тогда,
Раз не плачет?

Лакоста.

Вода через дырочки капает, значит.
Если позволите, я посмотрю.

Пётр.

Стой, где стоишь! Я сам посмотрю.
(Снимает нимб с головы статуи.)
Здесь плавают мелкие юркие рыбки!
Я вижу: проделаны в дереве дырки!
(Водворяет нимб на место, спускается с лестницы.)

Алексашка.

Видно и здесь нет житья от жулья.

Пётр (Алексашке).

Ксендзу за выдумку дашь три рубля!
Ну, а с тобою, что делать мы станем?
Может, назад тебя к немцам отправим?

Алексашка.

Верно, мин херц, пускай себе знает!
Нам и своих жидов дома хватает.

Лакоста.

В глубоком озере, давно,
Нашли большой сундук тяжелый.
Все собрались, крича одно:
"Там клад, сундук тот злата полный!"
Осталось клад поднять со дна.
Приехал князь, спросил у люда:
"Жиды тут есть?.. Пускай сперва
Все по домам уйдут отсюда:
Сундук тот – древний наш сундук,
И что бы в нём ни оказалось,
Избавим от жидовских рук
То, что от предков нам досталось!"
"Есть изречение мудреца" –
Жиды тогда ему сказали, –
"И это к лучшему". Всегда
То изречение вместе с нами.
Пошли жиды все по домам.
Раздевшись, гои лезли в воду.
И многие погибли там,
Наверно, дьяволу в угоду.
Но вот сундук поднят со дна,
И каждый вскрыть его желает.
И драка началась тогда,
Когда брат брата убивает.
И вдовы плакали навзрыд,
И сирот стало больше вдвое.
Вот, наконец, сундук был вскрыт
И выживших постигло горе:
Он был набит одним песком,
Он был наполнен весь камнями.
Кого винить им было в том,
Бедняги те не знали сами.
"Вот ведь проклятые жиды!" –
Сказал им князь тогда, стеная, –
"Сумели избежать беды,
Со стороны на нас взирая:
Тонуть в воде им не пришлось,
Побои не они сносили,
Терять им день не довелось,
И дома первыми все были!.."
Я удаляюсь, русский царь,
И буду думать над словами:
"И это к лучшему ", как встарь –
Жиды, что были мудрецами.

Алексашка.

Сундук подкинули жиды!

Пётр.

А ну, постой-ка! Погоди!
Ты рассмешил меня, Лакоста.
А это далеко не просто.
История твоя забавна,
И время провели мы славно...
Шутом пойдёшь ко мне служить?

Лакоста.

Пойду.

Алексашка.

Шуты должны смешить!
Да что он в этом понимает?!
Умеет, видит, любит, знает?!
Жидов-шутов ведь не бывает!
Какой, мин херц, шут из жида?!

Лакоста.

Я буду плакать.

Пётр.

Вот дела!..
Скажи скорей, что это значит.

Лакоста.

Когда еврей о чём-то плачет,
Когда еврея слёзы льются,
Обычно, гои все смеются.

СЦЕНА 10

В ту же ночь Лакоста и Дивьер на задках возка, несущегося в Москву.

Лакоста.

Не всё ли равно, кем придётся служить
Еврею при русском царе?
Шут – это, в сущности, тот же актёр
В театре при царском дворе.
С актёра такого куда меньше спрос,
Ведь прав я? Ведь, правда? Ведь так?!
Чем, скажем, с советника… Вот в чём вопрос.
Как думаешь ты?

Дивьер.

Точно так.

Лакоста.

Царь Пётр обаяния полон, похоже.
Он поступил благородно и, вот же,
Позволил мне в платье обычном ходить
И платье актёрское не носить.
В актёрском себя бы я чувствовал, верно,
Неловко, ущербно... Ведь так?!

Дивьер.

Ну, наверно.

Появляется голова Кабысдоха.

Лакоста.

А кем будешь ты у него? Моряком?..
В конце-то концов, это тоже неплохо.

Кабысдох нахлобучивает Лакосте на глаза шутовской колпак и скрывается.

Дивьер.

Да врежь ты по шее ему, кулаком!
Всего-то делов – бесполезная кроха.

Лакоста.

Противный, несчастный такой человек...

Дивьер.

Не человек он. Он – так, для забавы...
И есть тебе дело до всяких калек!
Он что тебе, родственник? Боже ты правый!
Ты палку возьми, коль не хочешь рукой,
А если тебя он настолько смущает –
Избавься от карлика!

Лакоста.

Как же? Постой...

Дивьер.

Брось его в реку, раз он мешает.

Кабысдох (появляясь).

Вот купола показались церквей!

Возникают городские ворота.
Над воротами торчит отрубленная человеческая голова.

Здорово, родимый! Встречай же скорей!

Лакоста.

Какое вокруг всё отчаянно чужое.
То ли татары, то ли Китай...
И нас здесь всего – только двое.
Как жаль...

Дивьер.

Ну, и Шафиров. Он – вроде нас.

Кабысдох.

Царь велит ехать всем в Тайный приказ!!!









СЦЕНА 11

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова.
В кабинете – Шафиров и Яша.

Шафиров.

Месяца с малым хватило на всё:
Следствие, пытки, допрос… Решено
Было казнить огрублением голов,
Также повешением. Без лишних слов
Царь рубил сам и других заставлял.
За одной плахой Дивьер с ним стоял...
После же, вечером этого дня,
Будто очнувшись от страшного сна,
Царь новоселье Лефорта справлял,
Вволю рубил он и вволю гулял.


СЦЕНА 12

1698 год. Немецкая слобода.
Дворец Лефорта. Гостей много.
Входит Пётр с большими овечьими ножницами в руках.

Пётр.

Что затихли, приуныли,
Когда праздновать пора?
Хорошо мы потрудились
Утром нынешнего дня.
Всё отечеству во благо!
Попотели мы не зря;
Сняли всю заразу. Нечисть
Стёрли дочиста, до дна!..
За тебя пью, Франц,
За дом твой.
Пью за то, что посреди
Он стоит моей Москвы!
(Замечает на стакане герб.)
На щите увитом – слон...

Лефорт.

Государь! Всё дело в том,
Что "лефорт" – есть крепость, форт.
Слон в гербе – и есть "лефорт".

Пётр.

Дарую моего орла
Тебе я в герб, душа моя!
Орёл и слон – есть красота...
(Вдруг Шеину.)
А ну-ка, Шеин! Подь сюда!

Шеин идёт, спотыкаясь о собственную ферязь.

Руки давай! Ты от жизни отстал.
Где ты такое в Европе видал?
Длинная ферязь – пустая помеха,
Ныне сгодится лишь только для смеха.
Надо везде ожидать приключения:
Кокнешь стекло, вдруг рассыпешь печенье
Или в похлёбку нырнёшь рукавом –
Сам на досуге подумай о том.
Так ведь недолго и шею свернуть.
(Обрезает ферязь на руках и ногах Шеина.)
А вот с кусков сапоги сошьют пусть.

Кабысдох (выхватывая ножницы).

Я их достану из-под стола!
Мне вся подкладка отсюда видна.
(Подбежав к Лакосте, тычет в него ножницами.)

Лакоста.

Найден ребёнок!
(Хватает карлу за ухо.)
Гулял без отца.
Мальчик, с болезненным цветом лица.
В сердце ребёнка закралась змея!

Пётр (хохоча).

Танцы!
(Хлопает в ладоши.)
Всю ночь! До упаду! Без сна!

Все танцуют. Дивьер кружит Анну Меншикову.

Алексашка (Дивьеру).
 
А ну, отпусти! Вцепился чего!
Не про тебя это!

Пётр (Меншикову).

Ты это что?
Всем танцевать!

Алексашка.

Дай слово сказать.
Это ж сестра моя, Анька, мин херц!..
Чтоб всякий жид...

Пётр (строго).

Замолчи, наконец!
Не всякий жид, а советник в делах
Тайного сыска...

Анна теряет сознание. Дивьер подхватывает её на руки.

Алексашка (в сторону).

Тает в руках!

Пётр.

Лично, Антон Мануилыч Дивьер!

Дивьер (в сторону).

Плата за службу! Другим не в пример.
Стоило головы пленным рубить!
Кажется, в этой стране можно жить!


АКТ 3

СЦЕНА 1

1703 год. Остров в устье реки Невы.
Комната в царском домике.
За столом Дивьер, Алексашка, Головкин, Шереметев и Шеин.

Головкин.

Что о народе говорить?

Шеин.

Народ – народ и есть.

Щереметев.

В родном отечестве у нас
Людей не перечесть.
А люду сколько надобно?

Шеин.

Говорено ведь уж –
Строительство потребует
Десятки тысяч душ.

Алексашка.

А сотни не угодно ли?

Шереметев.

Вот то-то и оно!

Шеин.

Так чуди всякой разной тут
Вокруг полным-полно.

Головкин.

По-русски ни бельмеса ведь,
Да все кишкой тонки.

Шереметев.

Им с мужиками нашими
Тягаться не с руки.

Алексашка.

По части по кишечной-то
Сильнее русаки.

Головкин.

А главное достоинство –
Что все ведь дураки.

Шеин.

Всё так, а может иначе,
А строить мы должны!

Шереметев.

Уж больно раззадорился –
Людишки тут нужны.

Шеин.

Да где их взять, людишек-то?
Своих, что ли, отдашь?

Входит Пётр.

Пётр.

Из рун вон плохо! Истинно
За вас и грош не дашь!
Коль мне к исходу месяца
Не будет бастион –
Спущу я шкуру с каждого!..
Вынь карту мне, Антон.

Дивьер разворачивает карту.

Пётр.

Вот верфь Адмиралтейская.
Склады, причалы – здесь.
Где это всё? Не видите?
На карте лишь и есть!
А сваи где крепёжные?
Украли? Александр!

Алексашка.

Мин херц... А сваи оные...
Мин липсте фринт... Неладен...
Будь он, всё он.

(Указывает на Дивьера.)

Он не прилежен, из рун вон...

Дивьер.

Позвольте доложить,
Ваше Величество!
Все двести сорок девять свай,
В указанном количестве,
Все вбиты в землю. Но одну
Вчера пожгли в костре ввиду
Чрезмерно лишней сухости.
А не видать их потому,
Что сваи залило водой,
Водой накрыло до одной...
Прошу соизволения высочайшего
Уделить час времени Вашего
Для приватного разговора скорейшего
Чрезвычайно важнейшего.

Пётр (удивленно).

Ну ладно. Останься потом...
Дай-ка вина, Антон,
Изнутри аж промёрз.
А закусить принёс?..

Алексашка скрывается и появляется с куском варёной говядины
на оловянном блюде.

Петр (Дивьеру).

Нет. Лучше водки,
Без водки – беда.
Ну, что скажете, господа?

Головкин.

Семеро беглых
Поймано, бито.
Трое умерло
Под кнутом...

Шеин.

На Главный склад
Завезена
Рыба, мука
И солонина.

Шереметев.

День короток
Ночь длинна.
Жжём костры
Для освещения...

Головкин.

От кровавого поносу
За одну неделю
Девяносто умерло
Натуральной смертью.

Шеин.

Ночь вчерашнего дня
Поднялась вода –
Залезли на деревья.
Сидели до утра...

Шереметев.

Лесорубам, бывает,
Бездельничать выпадает.
Работают вполсилы –
Топоров не хватает...

Шеин.

Гвоздей не хватает...

Головкин.

Лопат не хватает...

Пётр.

Останься, Антон.
А все пусть ступают.

Все уходят. Дивьер запирает за ними дверь.
Пётр ложится, укрывшись волчьим полушубком.

Пётр.

Сюда иди!
И водки захвати –
Всё бьёт озноб.
Садись вон в ноги
Иль на стул,
Чтоб видеть мог...
И что за дело у тебя, скажи.

Дивьер.

Для строительства Санкт-Петербурга,
Ваше Величество, люди нужны.
Сотни, десятки тысяч людей...
Люди нужны, Ваше Величество,
Для такого, как это, строительства;
И исчисляться народ должен сей
Десятками, сотнями тысяч людей.

Пётр.

Построим, как есть, видит Бог!
У шведа под боком
И шведу назло
Построим мы город и порт –
Санкт-Петербург!
Так и назвал...
Знаешь, в чью честь я
Название дал?
 
Дивьер.

Известно в чью честь:
В честь святого Петра.

Пётр.

Смышлен ты, Антон.

Дивьер.

Здесь разгадка проста.
Столетиями строился
Голландский Амстердам,
А Амстердам российский
Построим мы в года.
Мы тоже крепость строили
И строили мы порт.
На том пиратском острове
Стоит и ныне форт.
Людей со всего света мы
Везли на остров тот.
Жара стояла страшная
И сырость – круглый год.
Ландшафт усыпан скалами,
Скалистый берег крут,
В болотах змеи водятся,
Как мухи люди мрут.
На смену мы других везём
На смертный тяжкий труд –
С утра до поздней ночи их
Подбадривает кнут,
А люди мрут и мрут.
И было нам трудней, чем вам:
Где было взять людей?
У вас – миллионы, государь –
Народ России всей.
Вот если, скажем...

Пётр.

Дальше! Ну!

Дивьер.

Взять с каждого села
По человечку,
Аль по два.
Доставить их сюда!
Примерный сделал я подсчет:
К весне заложим верфь.
Склады из камня возведём –
В горах тут камень есть,
И камнем город замостим –
Ни грязи, ничего.
Мосты построим и дворцы,
Ведь есть же из чего:
И лес и камни – всё своё,
Людишки лишь нужны,
А нанимать их – всё одно –
Не хватит и казны.
А так, 6арак душ на пятьсот,
Замок на тот барак,
Да нары, да хороший кнут,
Похлёбки той черпак.
Конечно, жалко – треть умрёт –
Иного нет пути,
Но города – все на костях...

Пётр.

И сколько их везти?
 
Дивьер.

Ну, для начала, тысяч сто.

Пётр.

И к концу года – верфь?

Дивьер.

Верфь и склады. Склады ещё,
Коль мы начнём с весны...

Пётр.

Не к месту вольность тут у нас,
Как к той стене горох.
Что надобно, чтобы к весне
Начать ты строить смог?

Дивьер.

Дать разрешение строить бараки.
Каждый барак – душ на пятьсот.
В лагере – десять, и дело пойдет!

СЦЕНА 2

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова. В кабинете – Шафиров и Яша.
 
Шафиров.

Дело пошло и в устье Невы
Встали бараки, верфь и склады.
Выстроен был в Петергофе дворец –
Краше не мог бы создать и Творец.
И для Лакосты сложили избушку.
Взяв для малышки в подарок игрушку,
В первый же вечер зашёл к ним Дивьер.

СЦЕНА 3

1705 год. Санкт-Петербург.
Комната в домике Лакосты. В комнате – Лакоста и Маша-Ривка.
Входит Дивьер. В руках – деревянный конёк-горбунок.
 
Дивьер (Маше-Ривке).

Хорошая девочка. Выросла так!
Совсем уж большая. Зовут тебя как?

Маша-Ривка.

Зовут меня Маша.
 
Дивьер (Лакосте).

Как Маша? Постой...
Её ведь иначе мы звали с тобой.

Лакоста.

Да, Ривкой, но Ривка для русских людей
Звучит, будто кличка козы и, ей-ей,
Я не хочу портить жизнь ребенку.

Дивьер дарит Маше-Ривке деревянного конька-горбунка.
 
Дивьер (Маше Ривке).

А имя какое ты дашь жеребёнку?..

Лакоста (не слушая).

Так звали покойную мою мать...

Дивьер.

Я рад, что смогу теперь с вами бывать.
Работаю днями я, вроде вола:
С утра до полночи, и в ночь до утра.
Один совершенно, вокруг – никого.
Вот что бывает обидней всего.
Теперь же нас двое. Я даже не верю.

Лакоста.

Шафиров приедет через неделю.
Шафиров – порядочный человек
И всё-таки свой.

Дивьер.

То здесь он, то – нет.
В конце-то концов он сюда переедет.
И все переедут.

Лакоста.

Того хочет царь.
Недавно позвал меня государь,
Весь вечер мы с ним говорили о Боге.
О Боге с шутом не беседуют вроде.
Как вдруг говорит он: «Антон – молодец,
Дела в Петербурге пошли наконец.
Только вот гробит людей он без счёта,
Угодна ли Богу такая работа?»
И так о тебе говорит вся Москва.

Дивьер.

Они называют злодеем меня.
Я знаю об этом. Но я ведь служу,
Я честно служу государю Петру,
А царь строит город и хочет скорей.

Лакоста.

У них ведь есть дети, у этих людей...

Дивьер.

Лет через сто будут славить царя,
Что город воздвиг в честь святого Петра.
О тысячах этих несчастных людей
Никто и не вспомнит, уж ты мне поверь.
Дела не будет до них никому.
Такой Господь Бог создал эту страну.
Да и, пожалуй, не только её.

Лакоста.

Ты эту страну ненавидишь! За что?

Дивьер.

Ну, нет же! Поверь мне, нисколько! Она
Мне просто чужая, и с первого дня.
И люди – чужие. Служу я, и – всё.
И если б не служба, уехал давно.

Лакоста.

Куда?

Дивьер.

Ну, не знаю... Нет в мире страны
В которой кругом для меня все свои –
Как ты, как Шафиров. О чём говорить!
Вот вас я не стал бы в бараки селить,
Лишь только затем, чтоб построить здесь город...
А впрочем, один островок, что мне дорог,
Где был я своим среди многих людей,
Найдёшь ты на карте. Но был там еврей
Один-преединственный. Вот в чём беда.
И этот еврей – ваш покорный слуга.
Так значит, клянут меня в стольной Москве?

Лакоста.

Клянут, Антуан. Не приснится во сне.

Дивьер.

Ну, ничего. Ведь не умер ещё.
Так даже лучше – царю хорошо:
Клянут чужака, а ему хоть бы что.
Пусть шишки на голову сыпятся мне –
Ведь платят за это прилично вполне...
Тебе кое-как я обставил тут домик:
Сундук вот для книг, две кровати и столик...
Тебя об услуге хочу попросить!
Мне встретиться нужно с одним человеком.
Но с глазу на глаз, чтоб народ не дразнить.
Побудь у меня, ведь тебе же не к спеху...

Лакоста.

О чём говорить! Разумеется – да.
Мужчина мужчине поможет всегда.

Дивьер.

А как ты решаешь такие дела?

Лакоста (говорит на ухо).

Хожу к проституткам. От них нет вреда.
И с ними спокойней – они как шуты:
Везде и всегда и со всеми на «ты».


СЦЕНА 4

Комната в домике Лакосты. Дивьер сидит в углу.
Входит Анна, в дырявой телогрее, в простом лиловом платке.
На плече – коромысло с вёдрами.

Анна.

Если б только, Антоша, ты знал!
Если б только себе представлял!
Уж совсем я с твоим машкерадом
Запыхалась! Как ты наставлял
Телогрею со Фроськи сняла,
Коромысло в сенях я взяла.
Чуть не грохнулась с этим ведром –
Ведь могла всполошить я весь дом –
Еле вырвалась, котик, к тебе,
И плывёт всё кругом, как во сне:
Александр Данилыч, дурной,
С меня глаз не спускает. Одной
Мыслью только Данилыч богат:
Как получше устроить пригляд.
Он на Котлин уехал, сюда
Побежала, не помня себя.
Ой, какой у тебя дикий взгляд...
Ой, Антоша, задумал мой брат –
Ты не знаешь совсем ничего,
И представить не можешь всего –
Выдать замуж за Митьку меня,
Шереметьевского племяша:
Говорит, для фамилии нашей
Очень партия уж хороша.
Пойдём в ноги к царю упадём!
Упадём к нему в ножки вдвоём!
Он ведь любит, Антоша, тебя.
Он позволит... Иначе нельзя...

Дивьер.

А брата твоего он больше любит.
Когда он всё это решил, твой брат?

Анна (плача).

На той неделе... Выдумке он рад:
Уже послал людей в Москву за сватом
И собирается туда он ехать сам.
Что делать будем? Что же делать нам?

Дивьер.

Не плачь. Ну, слышишь? Ты не виновата…
Своё он гнёт, а мы с тобой – своё.
Меня за так ведь тоже не проглотишь –
Костлявый я... Ты за меня пойдёшь?

Анна.

Не думала, что ты об этом спросишь!
Да за кого же я ещё пойду?
За Митьку Шереметева? Не буду!
Я лучше в монастырь себя запру,
Иль кинусь камнем с головой в запруду!
Да он как жаба, Митька Шеремет!
Он хуже жабы и похож на гада!..
Давай сбежим от них на край земли!

Дивьер.

А вот бежать нам никуда не надо.
Мы здесь всё сделаем...

Анна.

И в церковь мы пойдем?

Дивьер.

Хоть к чёрту в пасть, хоть на рога – неважно!
Теперь послушай: мы сейчас вдвоём.
Нет времени, спешить нам надо.

Анна.

Страшно...

Дивьер.

Бежать нам некуда – меня тот час убьют.
С тобой мы ляжем – здесь, сейчас. Тогда же
Тебя мне от позора отдадут.

Анна.

Такое говоришь, что жутко даже!
Меня ведь Алексашка вмиг прибьёт!
Да ведь и стыд какой, и грех!
Да можно как же!
То иноземность твоя знать себя даёт:
Ты просто ничего у нас не знаешь,
И оттого меня не понимаешь.
Ой, поцелуй ты Аньку глупую свою
И упадем мы в ножки батюшке-царю.
Нет-нет, ну что ты, не сюда, сюда нельзя.
Сюда вот лучше поцелуй скорей меня!
И руки-то, Антоша, убери;
Повыше меня где-нибудь возьми,
А то не знаю, сделаю чего –
Прибьет Данилыч, только и всего.
Ты поцелуй меня ещё, ты поцелуй!
Но руку дальше этого не суй!
Ой, ручки-то – холодные! Скорей
Об Аньку, об дурищу, их погрей.
Вот здесь погрей. Ты что, Антоша, ой!
Порвёшь на мне все, бешеный какой!
Ой, сил моих, Антоша, больше нет!
Нет, нет, нельзя – грех это, хуже нет.
Нет, отпусти, любимый мой, скорей,
Я ведь и так твоя вся! Нет моей
Уж мочи больше... Ой, мне больно, ой!..
Как хорошо-то, Господи, с тобой...


АКТ 4

СЦЕНА 1

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова.
В кабинете – Шафиров и Яша.

Шафиров.

Тысяча семьсот одиннадцатый год
Стал чередою забот и невзгод.
Пётр пошёл против турков войной.
Кто бы тогда мне сказал, Боже мой,
Что сей поход принесёт поражение.
Смешанным чувствам и мыслей смешению
Я предаюсь, между тем, до сих пор.
В те дни с судьбою пришлось вступить в спор.


СЦЕНА 2
 
1711 год. На берегу реки Прут. Походный шатёр Её Величества.
Екатерина – в кресле.Слышна канонада.
Входит Шафиров.

Екатерина.

Поближе сядьте! Скромничать довольно,
Ведь Вы, барон, отменный дипломат,
Наш лучший русский дипломат, бесспорно.
Кому же, как не Вам, в стократ
Превосходящих многих по уму,
Не приложить умение к тому,
Чтоб с турками ведя переговоры,
А Вы, уверена, свернуть способны горы,
Добиться полного, немедленного мира!
Происходящее, барон, непостижимо...
Спасите же царя! Спасите всю Россию!

Шафиров.

Не думаю, что это мне под силу.
Отменный дипломат, скорее – Вы,
Иначе мои скромные заслуги
Лишь по достоинству Вы оценили бы...
Визирь Великий славу себе прочит –
В обмен на мир Бог знает что захочет.

Екатерина.

Ну, разумеется, барон, само собой.
Любая блажь устроит нас, кроме одной:
Капитуляции должны мы избежать.
Москву едва ли захотят они забрать...
А что об этом думаете Вы?

Шафиров.

Султан и Карл – союзники, увы.
Потребовать Санкт-Петербург, конечно, могут.
Не говоря уже о южных переделах...

Екатерина.

Известно одному лишь только Богу,
А милости Господней нет предела.

Шафиров.

Как сложится... Как разговор задастся...
Быть может, выторговать что-нибудь удастся.

Екатерина.

Санкционировать подобные уступки?..
Для этой ноши мои плечи слишком хрупки.
Полезен будет Шереметев в том державе.

Шафиров.

Главнокомандующий сделать то не в праве.

Екатерина.

Совет возможностью такой располагает?

Шафиров.

Один лишь государь.

Екатерина.

Но царь недомогает.
И видеть не желает никого.
Быть может выслушал бы Меншикова, но,
Вам всё известно, Александр далеко.
Барон! Должны попробовать Вы сами.
Ну что вы машете руками?!

Шафиров.

Его Величество не станет меня слушать!
Тут либо нужен человек военный,
Бесспорно опытный в делах такого рода.
А лучше тот, кто разговор душевный
Пусть с государем заведёт с порога,
По-человечески утешит он его
И это будет правильней всего.

Екатерина.

Имеете в виду меня, барон?
Тогда ваш гениальный план дурён.
Царь запретил мне навещать его.
И думается мне, верней всего,
Коль Шереметев явится к нему,
Не поздоровится ему же самому:
Его Величество собою не владеет...
Так что же?.. Кто войти к нему посмеет?

Шафиров.

Я знаю, кто им будет! Шут Лакоста!

Екатерина.

При чём здесь этот шут?

Шафиров.

Доверьтесь мне, Ваше Величество!
Всё просто:
Довольно это грустный шут.
С кем, как не с ним в такой-то час,
Позвольте мне спросить у Вас,
Вести беседу должно государю?

Екатерина.

Но шут не смыслит в этом ничего!

Шафиров.

Ваше Величество, его я замытарю!
На память говорить он будет всё.
Поверьте, то хорошая идея.

Входит Алларт. Рука – на перевязи.
 
Алларт.

Развязке сей баталии радея,
Репнин подставил под удар обоз.
Две с половиной тысячи карет –
Запасов пороха и провианта больше нет.
 
Екатерина (в сторону).

Таков ответ на мой вопрос.
(Громко.) И что же?

Алларт.

Супруга Ропа ехала в нём тоже.
Зарезана с детьми она...

Екатерина.
 
О, Боже!
Вот ужас-то какой! И дети...
А... Ваша, генерал, жена?

Алларт.

Жена со мной, в моей карете.
Я не вожу жену в обозе.

Входят Шереметев и Янус.

Шереметев.

Плохие новости сродни хорошей прозе:
Доходчивы, понятны и просты.
Готовы наши пушки все остыть.
Без пороха придётся им молчать...
Но, может быть, удастся застращать
Врага оружием чудеснейшим и новым,
Ежесекундно к применению готовым –
Метательными острыми ножами...

Екатерина.

Секретов не должно быть между нами.
Коль смелости у вас недостает,
Самой приходится мне говорить об этом:
О мире думать время настаёт,
Безотлагательном! Учтите это.
Барон Шафиров поведёт переговоры.

Входит Головкин.

Шереметев.

Но на каких условиях?

Екатерина.

На тех,
Что смогут гарантировать успех.
Оставим в стороне пустые споры.
Санкционирует условия сам царь.
В строжайшей тайне будет всё сохранено.

Головкин.

Сколько я понял, то одобрил государь...

Екатерина.

Вы все свободны, господа. Ещё одно.
Барон Шафиров! Вас прошу остаться.

Все уходят.

Екатерина (опускаясь в кресло).

Как трудно это было...

Шафиров.

Но, признаться,
Держали исключительно себя Вы.

Екатерина.

Начало это только.

Шафиров.

Да, Вы правы.
Начало исключительно. Ваш тон!..

Екатерина.

К шуту ступайте Вашему, барон.

Шафиров кланяется и уходит.



СЦЕНА 3

Царский шатёр.
Пётр лежит на железной койке в углу. Лица его не видно.
Слышна близкая канонада. Входит Лакоста.

Пётр.

Катя?! Ты тут?

Лакоста.

Ваше Величество, Лакоста, шут.

(Берёт со стола лист бумаги.)


(В сторону.) То царский почерк.

(Читает.)

«Господа Сенат!
Сим извещаю вас, что в аккурат
Сего числа я с войском всем,
Турецкой силою в четырёхкрат сильнейшей,
Так окружён, что все пути совсем
Пресечены. Развязки жду скорейшей.
Без Божия нам помощи на то
Предвижу поражение иль плен.
Случись сие последнее, никто –
И твёрдо это помнить должно всем –
Меня царём не смеет почитать.
Что мною требуемо было бы от вас,
По собственному хоть бы повелению –
Не исполнять! Покамест я, Бог даст,
Единственно благодаря везению,
В лице своём пред вами не явлюсь.
Но если я, погибнув, не вернусь,
И верные получите известия
О смерти вы моей, то пусть
Меж вас достойнейший
Наследником мне будет...»
(В сторону.)
О Господи! И что же с нами будет!..

Пётр.

Ты здесь всё? Говори или ступай!

Лакоста.

Где-то далеко, давным-давно,
Стойбище раскинулось одно.
Люди стойбища, и млад и стар,
Собрались однажды на базар.
И ушли все в ближний городок,
А смотреть за всем остался дурачок.
И единственной заботой дурака
Опекать было младенца-сосунка.
А дурак-то добрый был дурак:
Слушать крики сосунка не мог никак.
Он подкидывал ребёнка и ловил,
Но младенец только громче всё вопил.
Стал дурак с ним бегать по шатру.
Ног своих не чувствуя, к утру,
Он присел с младенцем отдохнуть,
По головке его гладил он чуть-чуть.
Чем сильнее пальцами давил,
Тем младенчик глуше всё вопил.
А дурак старался, нажимал,
Пока тот совсем не замолчал.
На душе у дурака тепло, покой –
Он не ведал, что убил дитя рукой.
Пальцами своими дурачок
Продавил ребёнку родничок.
И сидел дурак не шевелясь,
Потревожить мёртвого боясь.
Разве это можно было так?
Разве можно так?!

Пётр.
 
Ты сам дурак!
Ничего не понимаешь… Он был слеп.
Не такой, как все и тем нелеп.
Он исследовал. То был эксперимент.
Не его вина, что в тот момент
Ему в руки дали сосунка –
Между случаем и роком грань тонка –
До конца он должен был дойти.
Что ж ты хочешь? Чтоб он встал на полпути?

Лакоста.

Но ведь жаль ребёночка… Бог мой!
По-другому как-нибудь…

Пётр.

Другой
По-другому действовал бы! Но
То понять тебе не суждено.
И не только одному тебе.
Видно уж угодно так судьбе,
Чтоб из всех один то понимал
И за понимание страдал.

Лакоста.

А народ?

Пётр.
 
Народ есть инструмент.
Мастер лишь в ответе перед Богом.
Выше Мастера на Свете только Бог.
Как Он хочет, так оно и будет.

Лакоста.

Что Он хочет? Чтоб меня в острог?!
Или на кол – с турков не убудет –
Евнухом у аги мне служить?!
Кто сказал: «Велит, мол, Бог Израиля
Русскому царю главу сложить»?!!

Слышны разрывы артиллерийских бомб,
рёв осаждающих.

Пётр.

А ты наружу выгляни. Не знал я,
Что ты, мой друг, ещё и глуховат.

Лакоста.

Отдай им, государь, чего хотят.
Пускай подавятся…
Ты всё вернёшь в стократ!
Тугим затоном реки воротят!
А инструмент ломать своей рукой…

Пётр.

Что отдавать.

Лакоста.

То – спесь! То – спесь!

Пётр.

Что отдавать им.

Лакоста.
 
Спесь! То – спесь!

Пётр.

Постой.

Лакоста.

Какой, а никакой, но выход есть!

Пётр.
 
Они и так возьмут всё.

Лакоста.

Спесь!
Евреи знают, что это такое!
Ты страшное задумал, государь.
Ты предложи им, чем вот так…

Пётр.
 
Пустое.
По мне давно уж отзвонил звонарь.

Лакоста.
 
Пошли Шафирова! Пускай идёт! Он тут!

Пётр.

Я о себе не думаю.

Лакоста.
 
Послал бы…

Пётр.

Я о себе уже отдумал. Как бы
Меня уже и нет. Ну, ещё час, ну, два…
Но ведь со мной всё кончится. Москва!
В Москве лишь только этого и ждут.
И сын мой, сын прежде других!..

Совсем близко разрывается артиллерийская бомба.

Идут.
Я двадцать лет работал, двадцать, дабы
Облечь страну в плодоносящий сад.
Сегодня мы уйдём назад,
И не на двадцать лет – на двести.
Ты это понимаешь, шут?
Ну что ты не стоишь на месте!

Лакоста.

Ведь, может, выйдет что!.. Пошли его!

Пётр.

Развалят всё, разрушат. И всего
Осталась ночь до полной темноты.
Армады турок и Визирь страшны,
Свои меж тем страшнее нам стократно.

Лакоста.

На брюхе будет ползать он – не ты.
Умеет он, ты знаешь сам!

Пётр.

Смешон
Визирь с жидом, толкующий приватно.
Меня не будет – новой смуте быть,
Великой азиатской новой смуте.
Охотников явить былую прыть –
Количество неисчислимо. Будьте
Вы в том крепки.
Литовцы и поляки, крымчаки –
Все – кости русские растаскивать полезут.

Лакоста.
 
Ваше Величество!
(В сторону.)
Во сне я будто, брежу.

Пётр.

Я умудрился в ту же лужу сесть,
Где брат мой Карл барахтался недавно.

Лакоста.
 
Ваше Величество!
Надежда ещё есть…

Пётр.

Пархатая… А знаешь, это славно:
Последняя надежда всей страны –
Шафиров… Пусть идёт! Должны
Москву и армию мою
Во что бы то ни стало мы сберечь.
Скажи ему, что я даю
Все полномочия ему
И результатом встречи
Останусь я доволен.
Любые их условия приму,
А более я предпринять не волен.
(В сторону.)
Без этого еврея, как без рук.

Лакоста.
 
А что Санкт-Петербург?..

Пётр.

Последним уступить. Отдать,
Коли иного выхода не будет.
Карл Север станет рвать,
Юг – турки. Но вершительницей судеб
Всех городов в любые времена
Лишь артиллерия была. Она
Шквальным огнём жар басурман остудит.
И потому без армии пути
Отсюда нет мне, да и быть не может.
А чтобы дать мне с армией уйти,
Быть надо сумасшедшим.

(Ложится и отворачивается к стене.)

Лакоста (в сторону).

Боже!..
Кто знает, что нас ждёт?!
(Громко.)
Шафиров… Государь!..
Так он сейчас пойдёт.

(Уходит.)




СЦЕНА 4

Походный шатёр Великого визиря.
Мехмет полулежит на ковре, опёршись о подушку.
Шафиров стоит поодаль.
Оба пьют кофе.

Шафиров (смачно причмокивая).
 
Замечательный напиток.

Мехмет.

Господин министр прав.

Шафиров.

В меру вязок, в меру жидок.

Мехмет.

Верно.

Шафиров.

Вкусом он поправ
Большинство своих собратьев,
Прочно занял высоту
Во всём мире.

Мехмет.

Любим знатью.

Шафиров.
 
Словно тает он во рту.
Жаль, нет с нами государя.

Мехмет.

Как он чувствует себя?

Шафиров.

Между нами говоря,
Приболел. Сил не щадя,
Много думал, мало спал.

Мехмет.

Потому и захворал.

Шафиров (смачно причмокивая).

Чудодейственный напиток.

Мехмет.

Господин министр прав.

Шафиров.

В нём настой целебных трав.

Мехмет.

Верно.

Шафиров.

Без раздумий, слиток
Золота я б отдал
За один только рецепт.

Мехмет.

Никакой нужды в том нет.

Шафиров.

Золота в запасе вдосталь.

Мехмет.
 
Много золота у вас?

Шафиров.

Золота большой запас.

Мехмет.

Завтра всё это богатство
Будет на ковре у нас.

Шафиров.

Драгоценности царицы
Втрое краше всей казны.
Диадема…

Мехмет.

Мёртвой львице
Украшения не нужны.

Шафиров (смачно причмокивая).

Будоражащий напиток.

Мехмет.

Господин министр прав.

Шафиров.

У него горячий нрав.

Мехмет.

Верно.

Шафиров.
 
Вызвав чувств избыток,
Поднял взвесь страстей со дна
Тайников души. Едва
Шевельнёт перстом она –
И уж кругом голова.

Мехмет.
 
Господин министр бледен.

Шафиров.

Бледен? Да. Но больше беден.
И несчастен глубоко.
Объяснить сие легко:
Ею мне не обладать –
Бесполезно и мечтать.

Мехмет.
 
Вот как! Что вы говорите!

Шафиров.

Нет мужчины в царской свите
Не дрожавшего при ней
Телом от волнения крови.

Мехмет.
 
Вот сюда присядьте вы, так удобней.

Шафиров.

Эти брови
Под большим и белым лбом,
Губы, ноздри и потом
Эти перси – два холма,
Кожи нежной бахрома…
Эта женщина прекрасна!
Господин мой, вы – солдат.
И скажу открыто!

Мехмет (возбуждённо).
 
Ясно!

Шафиров.
 
Для мужчины – это клад.
Сладострастнее царицы
Мир не знал ещё блудницы.
И она, коль вам угодно,
Мертвеца поднять способна
Из могилы!

Мехмет.
 
Очень мило.
А она у вас какая?
Она белая? Большая?

Шафиров.

Она белая, большая,
Она именно такая.
А мой добрый господин,
Он, и только он один,
Жизнь солдатам сохранит
И царицу победит.
Предаваясь с нею счастью,
Облечённый силой, властью,
Завладеет всей казной.

Мехмет.

И не только ей одной.

Шафиров.

Драгоценности царицы
Будут все у ваших ног.
(В сторону.)
Это – сон. И он мне снится.

Мехмет.
 
И Азов, и Таган-Рог.
С вами мы ещё о том
Побеседуем потом.
Я вам не дал досказать…

Шафиров.

Так кому, как вам не знать,
Вам, покрывшим себя славой,
Несравненной, небывалой,
Что победа над царицей,
Своенравной русской львицей,
Может быть совершена
Лишь с её соизволения.

Мехмет.

Ваша мысль нам ясна.
Мы горим от нетерпения!

Шафиров.

Честь храня державы всей,
Она жертвует своей.

Мехмет.

Так когда же?!

Шафиров.
 
Этой ночью.
Всё останется в секрете.

Мехмет.

Убедились мы воочию,
Что секретов нет на свете.

Шафиров.

Меркнет воинская слава,
Превращаясь в анекдот,
Но войдёт в скрижали тот,
Чьим велением держава,
Под победный бой литавр,
Новый путь свой изберёт.

Мехмет хлопает в ладоши. Слуги вносят кальян.

Мехмет.

Пусть же ночь скорей придёт.

Шафиров кланяется и уходит.



СЦЕНА 5

Недалеко от шатра Её Величества.
Артиллерийские бомбы взрываются тут и там.
Внезапно воцаряется полная тишина.
Входит Шереметев.

Шереметев.
 
Вокруг стоит такая тишина,
Что, кажется, вода в реке слышна.
Но почему?..

Головкин (входя).
 
Вдруг – тишина…

Шереметев.

Она
Застала нас врасплох. Мой бог!
Я испугался, что оглох.

Оба слушают тишину.
Головкин вопрошающе смотрит на Шереметева.

Шереметев.

Не знаю, граф.
Ума не приложу…

Головкин.

И я вам тоже самое скажу.

Шереметев.

Так, ото сна восстав,
Гадаешь: явь иль сон?

Головкин.

Шафиров? Это он?!

Шереметев.
 
Кому ж ещё и быть!

Головкин.

Что он им дал?
Чем смог он мир добыть?

Шереметев.

Скоро узнаем.
Мимо нас он не пройдёт.
Вот здесь мы встанем.

Головкин.

Кажется, идёт.

Входит Шафиров.

Шафиров.

Благословите эту ночь!
В эту ночь я спас Россию!!!

Головкин (Шереметеву).
 
Видно, граф совсем не прочь
Заменить собой мессию.

Шафиров.

Я прошу вас, господа,
Ночь запомнить крепко эту.
Крепко так, как никогда –
Внёс в историю я лепту!

Головкин.
 
Объясните.

Шафиров.
 
Дам отчёт
Государыне я только.

Головкин.

Говорите!

Шафиров (перебирает).
 
Чёт? Нечёт? 

Головкин.

Ждать ещё я должен сколько?
Я начальник ваш пока!
Не валяйте дурака!

Шафиров.

Крепко вы на том стоите?

Головкин.
 
То приказ вам: говорите!

Шафиров достаёт свёрнутый в трубочку документ.

Шафиров.

Мы должны Азов отдать,
А в придачу – Таган-Рог…
Что там дальше?.. Продолжать?
Есть ещё там пара строк.

Шереметев.
 
Раз уж начал, так кончай.

Шафиров.

Пригласил визирь на чай
Государыню. Она
Лично подтвердить должна
Соглашение по пунктам.

Головкин.
 
Вы оставили свой ум там?
Государыня при чём?
Подтверждение даст во всём
Царь, коль скоро пожелает…

Шафиров.

А визирь её желает.
Государыня должна
Прибыть в ставку. И одна!
Три часа у нас на сборы,
А не то начнётся штурм.

Головкин.

Мы во власти мрачных дум.
Прекратим пустые споры,
Пересуды, разговоры…
Надо полагать, вас ждут,
А часы, меж тем, идут.

Шафиров уходит.

Шереметев.

Как язык сказать такое повернётся!..

Головкин.

Русский – нет, а вот жидовскому придётся.

Уходят.




СЦЕНА 6

Походный шатёр Екатерины. Екатерина – в кресле.
Входит Шафиров.

Шафиров.

Мы спасены! Быть может, спасены!

Екатерина.

Санкт-Петербург?

Шафиров.
 
Избави бог! Обречены
На жертву, большую чем эта несравнимо.

Екатерина.

Так значит – нет. Но вы удручены.

Шафиров.

Предугадать сие – уму непостижимо.
Уж лучше каждый день по городу сдавать:
Ведь город можно вновь отвоевать
Иль, на худой конец, построить можно новый.
А тут…

Екатерина.
 
Что тут?

Шафиров.

Наш приговор суровый!

Екатерина.

Да говорите же, в конце концов !!!

Шафиров.

Язык не хочет говорить мой этих слов.
От Вас визирь потребовал уступок!
Проклятый турок нацедил вина в свой кубок
И с Вами норовит его испить!

Екатерина.

Со мной?!

Шафиров.

Скрепить
Сей договор он хочет с Вами, тайно!

Екатерина.
 
Кричи о том на каждом он углу,
Так это было бы, по крайней мере, странно.

Шафиров (в сторону).

Вонзили в сердце ядовитую иглу.

Екатерина.

Подайте мне из шкафчика румяна.

Шафиров.

Вам следует теперь произнести
И для истории какую-нибудь фразу.

Екатерина.

Ну, так придумайте и запишите сразу –
Я не умею кружева из слов плести.
Но что же мы, отправимся пешком?
Ведь это, кажется, находится не близко…

Шафиров.

Ну что Вы! Позабочусь я о том.
В моей карете доберётесь Вы без риска.

Екатерина.
 
Однако нам пора. Идите.
(Вдруг.)
Как это платье Вам?

Шафиров.

Оно…

Екатерина.
 
Не льстите.

Шафиров.

Идёт Вам больше раз от раза.

(Подаёт Екатерине офицерский плащ.)

Екатерина.
 
Вы мне сегодня вместо пажа.

Уходят.




СЦЕНА 7

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова.
В кабинете – Шафиров и Яша.

Шафиров.
 
Минули сутки. Русские войска,
Знамёна развернув, ушли под барабаны.
Меня оставили в заложниках пока –
Смотреть, как чествуют победу басурмане.
Тогда как войско шло, как на парад,
Наш Пётр с женой отправились в Карлсбад –
Курорта лучше просто не бывает.
Мой юный друг пока ещё не знает
О том, как пострадал визирь Мехмет:
Посажен был Мехмет султаном на кол.
По мне тот кол три года после плакал.
Поверь, что радости большой в заложничестве нет.







АКТ 5

СЦЕНА 1

Дом Дивьера. В комнате – Анна Меньшикова и Лакоста.

Анна.

Антоша, Ян Семёныч, молодец!
Даёт уроки свиста попугаю.
И Федя научился наконец.
А как свистит – сама того не знаю!
Ну, свистни, Федя! Свистни, милый! Ну!

Попугай оглушительно свистит.

Красиво, правда? Страшно и красиво!
Его лишь надо попросить учтиво.

Лакоста.

У птицы чуть не лопнули глаза.

Анна.
 
Во время свиста на него смотреть нельзя.

Лакоста.
 
Она их пучит так всегда?

Анна.

Всегда, когда свистит.

Лакоста.

О, да.
Свистела птица очень громко.

Анна.

И с переливами, и звонко!

Лакоста.

Мне птица нравится. Она
Несёт вам яйца?

Анна.

Яйца?

Лакоста.
 
Да.

Анна.

Не знаю даже…

Попугай (дурным голосом).

Всем хана!!!
Хана, хана, хана, хана!
Пир-р-ратская стр-р-рана!

Анна.

Она
Уже, наверное, стара.

Лакоста.
 
Хотел бы я достать такую птичку.
Нашлось бы у неё одно яичко!

Анна.

Зачем вам попугай, скажите мне на милость?!
Не иначе, как что-нибудь случилось!

Лакоста.

Попугай мне нужен Маше в утешение,
Чтобы было у дочурки развлечение:
Дни в занятиях проходят и в учении –
Будет в радость ей весёлый попугай.

Анна.

Скажите, сколько лет дочурке Вашей?

Лакоста.

Ещё вчера кормил её я кашей.

Анна.

Позвольте, ведь она у Вас невеста!
Ей с птичками уже не интересно.
И не о птичках думать теперь надо!
Замужество для девушки – услада.
Так сколько ей?

Лакоста.

Семнадцать будет летом.

Анна.

Давно пора!!!

Лакоста.

Не смыслит она в этом!
Воистину, она ещё ребёнок,
Как будто только-только из пелёнок.
Поверьте мне, она дитя дитём!
Невинней не найдёте Вы создания…

Анна.

Вы дочку ограничили во всём!
И причиняете ей строгостью страдания.
Вывозить Вам Машу в свет почаще надо.
Уж поверьте, Ваша дочка будет рада
И станет каждый день с улыбкою встречать,
Готовиться на бал…

Лакоста.

А я буду скучать!

Анна.

Она была бы королевой на балу.

Лакоста.

Была бы королевой всех шутов,
На светском на балу, шута Лакосты дочь.

Анна.

Ответ у Вас на всё заранее готов.
Мне видеть Вашу грусть становится невмочь.
Какой Вы шут! Название одно.

Лакоста.

Не знаю, грустно это иль смешно?

Анна.

Да Вас никто шутом и не считает!

Лакоста.

А кем тогда?

Анна.

Ну, просто… Каждый знает,
Что Вы приятный, милый человек.

Попугай.

Наве-е-ек! Наве-е-ек!
Мы связаны наве-е-ек!

Лакоста.

Приятный, милый человек –
Опаснейшая должность.
Куда опаснее, чем просто царский шут.

Попугай.

Капу-у-ут! Капу-у-ут!

Анна.

Наливочки я налила Вам тут.
Вишнёвой… Может, выпьете?

Лакоста.
 
Пожалуй.

Анна.

А дочку отпускайте! Боже правый,
Ну, вот хоть к нам: бывают ведь у нас
Военные и статские. Не раз
Здесь были молодые кавалеры. К месту
В их обществе окажется она.
А под замком держать красавицу-невесту –
Сбежит невеста прочь невесть куда.
И мне самой, как никому, известно:
Ни кнут её не сдержит, ни узда.

Входит Дивьер.

Дивьер.

Вот молодец, что ты у нас.
Сегодня, Аня, мы одни?
Как хорошо! Тогда сейчас
Накроем стол в кругу семьи.
Скорей вели нам подавать,
Я голоден, как сто чертей!
Ты редко стал у нас бывать.

Лакоста.

Нет от Шафирова вестей?

Дивьер.

Просил он кланяться тебе.
Ну, похудел, но – лишь немного.
И благодарен он судьбе
За то, что выдержал дорогу.

Лакоста.

И, верно, будут торжества?

Дивьер.

Нет. Ничего. Деревни, орден…
Царь наградит его.

Лакоста.

Едва ль.
На этот случай орден годен.

Дивьер.

Прут – не Полтава. Прут забыть,
Землёй засыпать щедро надо.
Чтоб не смердел – забыть, зарыть…

Лакоста.

Тогда нам Прут казался адом.

Дивьер.

Сие в лесу понятно пню,
Но перевёрнута страничка!
Ты знаешь: дорого яичко,
Да только ко Христову дню.

Лакоста.

Была бы Маша сиротой!
Он всех нас вытащил оттуда.
Никто уже не верил в чудо,
А он сумел, сумел!..

Дивьер.

Постой!
Ведь это ты был у царя!

Лакоста.

К царю меня послал Шафиров.

Дивьер.

Что было сделано не зря!

Лакоста.

Выходит – шут спас честь мундиров?!
Нас спас Шафиров! Только он!
И в этом заключалось чудо.
А спасши всех, сам был пленён,
Но вывел бог его оттуда…
Пасхальный седер я хочу устроить.
И пригласить Шафирова, тебя…

Дивьер.

Устроить – где?

Лакоста.

Конечно у себя.

Дивьер.

Но говорить об этом всем не стоит.
Что если слух дойдёт вдруг до царя?!!

Лакоста.
 
До этого нам допускать никак нельзя.

Дивьер.

Ты представляешь, что он нам устроит?!

Лакоста.

Миньяна мы, увы, не наберём:
Ты, я, Шафиров, ну и Лейбов… Борох.

Дивьер.

А это кто?

Лакоста.
 
Один еврей. И дорог
Кто на пасхальный седер приглашён.
Я знаю только – он из-под Смоленска.
Немного странен, даже нетерпим.
Он одинок, он здесь совсем один!
И не позвать его на седер?!!

Попугай.

Веско!
Веско, веско, веско, веско!!!

Дивьер.
 
Тут делать нечего: придётся его звать.
Безотлагательно, пока ещё сух порох,
Я всё ж проверю, что это за Борох.
Мне должно всё в деталях знать.
Ты говоришь, он странный?

Лакоста.

Да, бывает.
В общении достаточно он сложен:
Такое чувство, будто ему должен.

Дивьер.

Он как ведётся седер точно знает?
Вот я, меж нами говоря, забыл.
Когда все пели – пил,
Когда все пили – пел.
И ты забыть, мой милый Ян, успел!

Лакоста.

Он знает, знает! Тут уж ни о чём
Ни беспокоиться, ни говорить не стоит.
Да и Шафиров разбирается во всём…

Дивьер.
 
Как будто то неловкость нашу скроет.

Лакоста.
 
Не это главное!

Дивьер.

Не это? Что тогда?

Лакоста.

А то, что мы свои
Лишь средь своих всегда.
Тут мы – евреи, там – они.
Один раз в год побыть одни –
Имеем мы на это право?

Дивьер.

Ты рассуждаешь, друг мой, здраво.
Один раз в год, пожалуй – да,
Вот только не случилась бы беда…



СЦЕНА 2

Подвал во дворце Шафирова. В центре – накрытый стол.
Во главе стола – голубое бархатное кресло.
Входят Шафиров и Дивьер.

Дивьер.

Отлично всё Вы тут устроили.

Шафиров.

Идти к Лакосте, всё ж, не стоило.

Дивьер.

Конечно! Здесь мы в безопасности.

Шафиров.

В глухом подвале.

Дивьер.

Это частности…
И ведь никто не догадается.

Шафиров.

Один Илья-пророк дознается!
А вот и кресло для него.

Дивьер.

Его приход желательней всего!

Входят Лакоста и Борох Лейбов.
В руках у Бороха Лейбова холщовый мешок.

Борох Лейбов.

Мир дому этому! Тебе мир, рэб Шапир!

Шафиров.

К столу все, господа! Пора устроить пир.
Уж девять без пяти.

(Указывает на голубое бархатное кресло.)

Здесь для Ильи-пророка!

Все рассаживаются, кроме Бороха Лейбова.

Борох Лейбов.

Ну, так… Уселись вы, однако, раньше срока.
А парички-то, между тем, придётся снять!

Все снимают парики.

Решили вы пример с замужних женщин взять,
В то время как должны носить ермолки!

(Достаёт из мешка три чёрные ермолки.)

А что у вас в большом том белом свёртке?

Шафиров.
 
Большое блюдо там с запасами мацы.

Борох Лейбов.

«И вот хлеб бедности, что кушали отцы
В стране Египетской до нашего исхода.
И всяк, кто голоден, и этого он рода,
Пускай придёт сюда и ест, не зная страх
Тот, кто нуждается. Пусть празднует Песах!.."»
(Шафирову.)
Не будете ли столь любезны Вы
Сказать всем нам, кошерна ли еда?

Шафиров.
 
Без поросятины сегодня. Но, увы,
Я полного ручательства не дам…

Борох Лейбов.
 
Опара в доме есть?
Хлеб дрожжевой и пиво?

Шафиров.
 
Боюсь, что есть.

Лакоста (в сторону).

Как вышло некрасиво…

Борох Лейбов.

И это называются евреи!
(В сторону.)
Таким евреям надавал бы я по шее.
(Достаёт еду из мешка.)
Хрен в баночке, тефтели, повидло и маца.

Шафиров.

Скажу не ради красного словца,
У нас имеется прекрасная маца!

Борох Лейбов.

Мацу на Песах ест любой еврей,
Пусть даже некошерную, Бог с ней,
Но лучше так, чем вовсе без неё.
Ну, так: пусть каждый кушает своё.

(Достаёт литровый штоф.)

А вот песаховка! Мы будем её пить.
Но где мог рэб Шапир песаховку добыть?
Коль скоро из дому не вымели опару,
Господь немедля ниспошлёт на дом тот кару.
Ну, так: плохие вы евреи, Боже мой,
Но вы евреи всё ж таки и вы со мной.
И я пришёл, чтоб с вами сейдер провести
И рассказать вам как себя вести.

(Поёт.)

«Мы были рабами в земле Египтян…»,
За мной повторяет один только Ян,
« Мы были рабами в земле Египтян
И Бог, наш Господь, вывел всех нас оттуда».
Теперь все молчат! Все молчат, как и я!

Лакоста.
 
«…И Бог, наш Господь, вывел всех нас оттуда».

Борох Лейбов.
 
Теперь рэб Шапир! Вы молчите покуда.

Шафиров.

«…Нас крепкою вывел оттуда рукой…»

Борох Лейбов.

Молитва должна литься плавной рекой,
При этом душа обретает покой.
Теперь, всем можно выпить по глотку.

Шафиров.

И закусить.

Борох Лейбов.
 
Нельзя!

Шафиров.

Горит во рту…

Борох Лейбов.

А очередь еды ещё не наступила!
Терпение в руках еврея – сила.
Ну, так терпите!

Лакоста.

Да, должны терпеть.
И ничего тут не поделаешь…

Борох Лейбов.

Воспеть
Должны мы тех, кто терпелив.
Кто терпит – тот воистину красив.
А те, кто проявляет нетерпение,
Бунтует против веры и смирения,
Подобны те баранам и козлам.
За души их я медный грош не дам!
Теперь же повторяйте все за мной,
За фразой фразу, каждый по одной:
«Наслал Господь наш, Бог, на Египтян,
На фараоновых детей морову язву…»

За сценой слышатся шаги.

Дивьер.

Сюда идут!

Шафиров.

Шаги!

Дивьер.

Ты слышишь, Ян?

Лакоста.

Илья-пророк!

Шафиров.

Идёт проведать паству.

Входит Пётр.

Пётр.

Вы это что же тут? Гуляете? Одни?
Небось, дождаться не могли, считали дни:
В подвале, при свечах, похожую на сказку,
Свою жидовскую справляете вы Пасху!
А пригласить меня к себе забыли!!!

(Садится в голубое бархатное кресло.)

Вот, значит, как евреи раньше жили…
Налей-ка мне, барон!

Шафиров подаёт кубок. Пётр выпивает и закусывает.

Разительно и сытно!
На вашу Пасху поглядеть весьма мне любопытно.
Ну! Что же вы остановились?! К бою!
Давайте далее, теперь уже со мною.

Борох Лейбов достаёт из мешка ермолку и подаёт Петру.
Тот одевает.

Борох Лейбов.

«Наслал Господь наш, Бог, на египтян,
На фараоновых детей морову язву…»

СЦЕНА 3

Хутор Шалашок под Санкт-Петербургом.
За столом сидят Растопчин, Головин и Кривошеин.
Слышен шум дождя.

Растопчин.
 
Эй, Семён!

Входит Семён.

Вели позвать
Наших девок. Девки, знать,
Заждались уж…

Семён.

Так и есть:
Заждались уж, Ваша честь.

Входят Манька, Катька и Любка.

Растопчин.

А Марфутка?

Семён.

На кроватях,
Как обычно. Надо знать их:
Как не надо – завсегда,
Когда надо – никогда.

Растопчин.

М-м-да…

Семён.
 
Отменная девица!

Растопчин.

Будем пить и веселиться!

Кривошеин.
 
Все мы будем пить вино.
А то скучно… Глянь в окно:
Дождь да дождь.

Головин.
 
Ему видней…

Растопчин.
 
Хоть бы кончился скорей.

Головин.

Я прошу Вас, господа,
Трезвой мыслью, не предвзято,
Что нам свойственно всегда,
Оценить все те блага:
Будь то грубая еда, деревенская изба,
Или эти вот девчата.
В них, без всякого сомнения,
Мы находим единение
И с природой, и с народом
Здесь, в глуши забытой Богом.
Дождик – это ерунда!

Кривошеин.
 
В самом деле: лес, изба,
Девки, праздная гульба…
Вот вам связь с простым народом,
Если вдуматься – судьба.
Мы в любое время года,
Несмотря на непогоду,
Раз в неделю, в полночь строго,
Окунаемся в народ.

Растопчин.
 
Пьём за это!

(Выпивают.)

Головин.
 
И вперёд!

(Привлекает к себе Любку.)

Любка (отстраняясь).

Глянь в оконце –
Светит солнце.
Не пожар, чай – не горит.

Головин.
 
Кто там у ворот стоит?

Кривошеин.
 
Кавалер Рене Лемор.

Растопчин.
 
Вот на выпивку кто скор!

Входит Лемор.

Лемор.
 
Ваша чёртова погодка!

Растопчин.
 
На столе тебя ждёт водка.

Лемор.

Водки выпить в самый раз.
Зябко…

Растопчин (разливая водку).

Это мы сейчас.
Эй, Семён, будь ты неладен!
Что там с музыкой?

Семён (появляясь).
 
Наладим!
Балалаечник!

Балалаечник (появляясь).
 
Я тут!

Семён.
 
Господа музыку ждут!

Балалаечник играет и поёт. Девки пляшут.

Балалаечник.
 
Балалайка, плошка, ложка и дуда,
Наготове у меня вы завсегда!
Коль попросите – сыграю и спою
Я вам песенку весёлую свою.

А под музыку положено плясать,
На деревне девкам стыдно то не знать.
Дайте волю своим бойким каблучкам,
Да платочки взявшим девичьим рукам!

Манька.
 
Как заслышу балалайку я твою,
Никогда на одном месте не стою.
Ноги сами так и просятся плясать,
Даже силой не могу их удержать!

Балалаечник.
 
Клюква, брюква, лебеда, да череда.
С нашей девкой приключилася беда.
Заиграю – так поднимется трезвон,
Девки кубарем посыпят из окон!

Входят Марфутка и Агашка.
Вдруг посреди танцующих оказывается дворовая псина.

Растопчин.

Эй, держи его!

Кривошеин.

Куда?!

Головин.

Кто пустил её сюда?!!

Агашка.

Выгнать глупую собаку
Не составит мне труда.

(Хватает собаку за загривок и вышвыривает её вон.)

Растопчин. Во дела!

Кривошеин. Вот это да!

Головин (Агашке).

Ты столь женственна всегда?
Как зовут тебя?

Агашка.

Агашка.

Семён (в сторону).

Прямо с девкою беда!

Растопчин.

С кем, однако, ей плясать?

Кривошеин.

Был бы ей медведь под стать!

Головин (Агашке).

Повернись-ка! Очень, очень!..
Впечатление упрочим.

(Танцует с Агашкой.)

Растопчин.

Да, она своеобразна!

Кривошеин.

Это всё не так уж важно,
Будь у ней хоть тайный уд.
(Марфутке.)
Эй, Марфутка, где ты тут?

Растопчин.

Что ты скажешь нам, Семён?
Ходит, будто ни при чём –
Ты для нас её привёз!

Семён.

Это, барин, не вопрос:
Нам хоть пёс, хоть бы не пёс,
Абы только яйца нёс.

Входят Гагарин и Туляков. Головин и Агашка уходят.

Гагарин.

Всё ж она великовата, –
Говорю то не предвзято.

Кривошеин.

Бедный, бедный Головин –
Он один с ней на один!

(Смеются.)

Туляков.
 
Я открою вам секрет:
Есть ещё один объект!
Несмотря на все старания,
Обделён пока вниманием.

Гагарин.
 
Кто такая?

Кривошеин.
 
Кто же?

Растопчин.

Кто?

Гагарин.

Раззадорил на все сто!

Туляков.

Это Машенька Лакоста.

Гагарин.

Она маленького роста.

Растопчин.
 
Дочка царского шута?

Кривошеин.

Очень уж она проста.

Лемор.

А кому какое дело!!!

Растопчин.

Коль по вкусу – гуляй смело.

Кривошеин.

Надо проще, без затей.

Гагарин.

Не жениться же на ней!

Лемор.

Не могу на ней жениться!
Девка в жёны не годится:
Нищ Лакоста.

Туляков.

Вот те на!

Лемор.

Без приданого она.

Гагарин.

Ты с жидовочкой не балуй!

Лемор.

Я женился бы, пожалуй,
Если б не было шута:
Шут – компания не та.

Кривошеин.

Здесь важна, мой друг, взаимность.
Без неё любовь – фиктивность.
(Марфутке.)
Влюблена в меня, девица?

Марфутка согласно кивает.

Мы тотчас идём жениться.

Лемор.
 
Тут бы не было помехи!
Я готов ради потехи
Уложить её в кровать.

Гагарин (в сторону).
 
Этой свадьбе не бывать!

Туляков.
 
И с чего ты возомнил?..

Растопчин.
 
Что красотку заманил
В свои сети?

Кривошеин.
 
Ловелас!

Гагарин (в сторону)
 
Споры эти не про нас.

Лемор.

Женщин вижу я насквозь.
В этом деле на авось
Я давно не полагаюсь.

Гагарин.
 
Братцы, я с вас удивляюсь!

Туляков.
 
Ничего ты не добьёшься!

Кривошеин.
 
И греха не оберешься.

Туляков.
 
Ставлю ящик шампанеи,
Что не справишься ты с нею!

Кривошеин.
 
Добавляю дюжину
К праздничному ужину!

Растопчин.
 
Я полдюжины даю!
В стороне не устою.

Гагарин (Лемору).
 
Мне не нравится всё это.
Ты послушайся совета:
Надо с этим всем кончать –
Не пришлось бы отвечать.

Лемор.
 
Но ведь это только шутка!

Гагарин (в сторону).

От подобных шуток жутко.

Лемор.

Послезавтра все мы вместе
Соберёмся в этом месте.
Заготовьте шампанею!

(Уходит.)

Гагарин (в сторону).

Как бы не свернул ты шею.



СЦЕНА 4

Дорога в лесу под Санкт-Петербургом. Поздний вечер.
В крытом возке едут кавалер Рене Лемор и Маша.

Лемор.
 
Вот мы почти и счастливы с тобой,
Теперь одной мы связаны судьбой.
Как обещал: лес, ночь, возок и мы –
Два беглеца, сбежавших из тюрьмы.
На волю! На свободу! И должны
Удрать из этой варварской страны…
Здесь так уютно, в этой тесноте,
А ты – невеста в свадебной фате.
Мы так близки стали друг другу,
И ангелы поют над нами фугу.
Там ждёт нас Франция!
Нам предстоит в ней жить.
Закрой глаза! Вообрази: и только
Границу стоит нам переступить
Как моментально! Будет всё! И столько
Всего такого разного у нас,
Что, право, самому не верится сейчас!

Маша.
 
Кто мог предугадать, что мы отважимся!

Лемор.
 
Поженимся, как только там окажемся.
А летом из дворца мы переедем в замок
И ты своей красой затмишь всех парижанок!

Маша.
 
Ты знаешь?!! Ты себе не представляешь,
Ужасно до чего быть дочерью шута!
Когда ты ни на день не забываешь
Кто ты и кто они. И жизнь твоя пуста…

Лемор.
 
Об этом поскорее позабудь!
Ведь ты мадам почти, не кто-нибудь.
Мадам Лемор. Не забывай про это!
Мой батюшка педант по части этикета,
И если вдруг гостей случается что нет,
И в замке не найти их даже сквозь лорнет,
Меняет платье батюшка по три раза на дню!
Ещё Вас поразит богатое меню,
Предупредительные, преданные слуги…

Возок останавливается у ворот хутора Шолошок.
Появляется Семён.

Лемор (Семёну).

А вот и мы, счастливые супруги!




СЦЕНА 5

Берег Куликова болота. Чисто прибранная изба.
На лавке спит Вытащи. Входит Лакоста.

Лакоста (входя).
 
Я по делу.

Вытащи.

Ты, что ль, заходи…

Лакоста.
 
Ты мне можешь помочь?

Вытащи.

Погоди…

Лакоста.
 
Помочь – можешь?!

Вытащи.
 
А что ж… Как помочь-то?

Лакоста.
 
Надо будет тебе сделать вот что:
Мы сейчас к одному человеку
На тот берег пойдём, через реку,
И ты скажешь ему: «Шут Лакоста
Вызывает тебя» – это просто,
Ты запомнишь – «тебя на дуэль».

Вытащи.
 
Ёлки-палки, мохнатая ель!
Это драться ты, что ли, с ним хочешь?
Надо думать, по шее схлопочешь:
Запретил государь это дело.

Лакоста.
 
У меня вся душа изболела!
Мы несчастны средь этих людей.
Я, в придачу, ещё и еврей.
Но зато ты – кнутмейстер.

Вытащи.
 
А ты?

Лакоста.
 
Шут. Мы оба с тобою шуты!

Вытащи.
 
Ты мне это, скажи только – кто,
Я тебе помогу, если что…

Лакоста.
 
Сам я должен. Спасибо тебе.

Вытащи.
 
А он – что?

Лакоста.
 
Я теперь не в себе…

Вытащи.

Он обидел тебя, или как?

Лакоста.

Он дочурку мою… просто так…

Вытащи.

Так чего мы сидим-то?

Лакоста.

Пошли!

Вытащи.

Как бы милость его не ушли.

Уходят.



СЦЕНА 6

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова.
В кабинете – Шафиров и Яша.

Шафиров.
 
Подошли мы с тобою к развязке.
К той развязке, что есть в нашей сказке.

Яша.

Шут француза нашёл наконец?

Шафиров.

Зарубил.

Яша.

Вот мой дед молодец!

Шафиров.
 
Тем приблизил он день своей ссылки –
Дон Кихот, с сердцем добрым и пылким.





СЦЕНА 7

1738 год. 15 июля, суббота.
Торговая площадь на Адмиралтейском острове.
Вдоль торговых рядов движется крестьянская телега.
В ней сидят Возница и Лакоста. Лакоста в лаптях, в рядновых портах,
с волосатым, диким лицом лешего.

Возница.
 
Эй, приехали! Плати!

Лакоста (расплачиваясь).

Вот.

Возница.
 
Добавил бы!

Лакоста.
 
Прости,
Больше неоткуда взять!
Может, мне рубаху снять?

Возница.
 
Ты не каторжник, а леший!

Лакоста.
 
Я не каторжник.

Возница.
 
Утешил.

Лакоста.
 
И не леший. Встань у моста.
Вольный дед я, Ян Лакоста.


СЦЕНА 8

1738 год. 15 июля, суббота. Санкт-Петербург.
Дом Петра Павловича Шафирова. Кабинет.
Входят Шафиров и Лакоста.

Шафиров.
 
Боже мой, это Вы, Боже мой!
Наконец Вы вернулись домой.
Что же мы! Вы садитесь, мой друг.

Лакоста.
 
Мне бы только узнать где мой внук.

Шафиров.

У меня! Не хотите присесть?

Лакоста.

Это первая добрая весть.

Шафиров.

Вестей много! Дивьер теперь в ссылке.
Слава Богу, он жив и здоров.
Одно плохо: не вышлешь посылки
И не выпишешь в глушь докторов.
Алексашка – светлейший мерзавец –
Умер в ссылке, подлец, в нищете!
Он своё заслужил, самозванец:
Я в седле, ну, а он – на щите!
За заслуги мне шпагу Петра
Подарила царица! «Ура!!!» –
Громко гвардия в день тот кричала.

Лакоста.

Всё такой же Вы.

Шафиров.

Да, мне всё мало!

Лакоста.

Время Вас не берёт,
А меня подгоняет вперёд.
Я теперь в середине пути.

Шафиров.
 
Как же так?! Я не дам Вам уйти!

Лакоста.

В Гамбург еду я.

Шафиров.

Что Вы! Зачем?!!

Лакоста.
 
В страхе жить разучился совсем:
Вот придут и погонят взашей,
Лишь за то, что ты старый еврей.

Шафиров.

Но Яшу-то оставите Вы здесь?

Лакоста.
 
Пойдёт со мной.

Шафиров.
 
Сошёл с ума, как есть.
Он русский стал уже почти.

Лакоста.

Должны мы ехать с ним, прости.

Шафиров (в зал).

Ушли в тот же вечер.
Слезу стёр украдкой,
Обнялись за плечи –
Прощаться не сладко.

Лакоста.

Коляска до хутора,
Там – на попутных.
(Уходит.)

Шафиров (в зал).

И на сердце муторно
От мыслей смутных.

Затемнение.
На заднике, как на большом экране, медленно прорисовываются слова:

«Шпили гамбургских соборов они увидели два месяца спустя,
19 сентября 1738 года.
25 августа 1943 года прямые потомки Яна Лакосты:
мужчины Иозеф, Иоганн и Генрих,
женщины Хильда и Розалинда,
дети Ганс, Хьюберт и Минна
были убиты в газовой камере и сожжены в печи крематория
концентрационного лагеря Бухенвальд, в Германии.

Давид Маркиш».

КОНЕЦ