Устаканившийся поэт

 
     (шутливая разминка)

Склонившись над стопкой чистой бумаги,
Зажатость, как мор, откинув свою,
Пишу про поля, звездопад и овраги
В родном деревенском, нищем раю.

Иду по вечерней, знакомой дороге,
По тропкам лесным, по зеленым  лугам
К тебе, дорогой, моей  недотроге,
К вечерним кострам и молчащим стогам,

К душистым ночам на волнах сеновала,
Краюхе с парным, из ведра молоком,
К закатам, горящим сплошным покрывалом
В небесном стекле, таком голубом.

Но, впрочем, все только-след на бумаге
Тоски и обычных, столичных чернил...
А солнце, дожди, звездопад и овраги
Я в зелье сегодня с утра утопил,

Пытаясь слинять и безбожно забыться
От русских вопросов, дефолтов и лжи...
И нет больше сил ни любить, ни молиться,
Встречать летний полдень, как Пушкин, во ржи

Со щебетом райским птахи залетной,
Тонуть в голубых, как Байкал, васильках,
Смеяться с дородной Матреной вольготно,
Парить над землей в грозовых облаках...

Горит-не сгорит неизбывная радость
В родном деревенском, забытом краю,
А я контрафактную, мутную гадость
Никак до конца с утра не допью...

Над чистым листом, как орел, зависая,
Трясется седая моя борода...
Продай, умоляю, Россия родная,
Гомеру со скидкой билет в никуда...

Продай, я в последнем плацкартном вагоне
Уеду тогда от тоски навсегда,
Возможно в деревню к ядреной Матрене,
Туда, где растет трава-лебеда.

Гутарят, блины там с грибами не плохи,
Церковный над Родиной стелется звон,
И местные гонят умные лохи
Из елки приличный первач-самогон.

Однако ж, я трезвый над стопкой бумаги
Засяду зимой над списком поэм,
Гутарят, негоже с бутылкой в овраге
Прибор отморозить поэту совсем...

Хорей, анапест, пятизвучные ямбы
Меня, наконец, для музы спасут...
Но вновь под пером только черные блямбы,
И вновь из сеней что-то с песней несут... 

   28.03.2010 г. Москва