боже, как нежно она ведёт пальцами по лицу,
как смеётся, резко вскидываясь, хохоча,
как думает, что никнет к нахалу и наглецу,
а ласкает оборвыша и душевного лохмача;
пишет по нетронутому белому ситцу,
говорит: не пытайся скрыться.
как она расплетает нить золотых волос,
как берёт мою руку, проводит: китайский шёлк.
я бы в пух и прах проигрался в штосс,
а как мальчик бы кинулся, вслед пошёл.
что за женщина-нерв, исступлённый стресс;
кажется, я до неё не совсем дорос.
эта патока – терпкий горючий яд,
три оливки прекрасно дополнят вкус.
все, кто видел её, хотят
сквозь пройти через этот искус,
слабый восточно-манящий мускус,
прямо в кипящий страстями ад,
в напряжённый живой плексус.
и она закрывает глаза своим тонким платком,
говорит: а не правда ли, ты ослеп?
я киваю: да, любовь моя, и таким
я прожил бы хоть сотню лет.
12.3.10