Она была странною с детства,
Ей ведом был жизни порок.
Самой нужно ей было греться,
Как всем, впрочем, детям дорог.
Шли годы. Всего лишь семнадцать
Прошло с дня рождения ее.
Как все не умела сдаваться,
Имела понятье свое.
Ходила с гитарой и рыжею челкой
В футболке и рваных джинсах она.
Улыбались друзьям. парням и девчонкам,
Глаза ее голубые, как морская волна.
На квартирнике как-то она пела песни,
Удивляя вокалом и манерой игры,
Поразили его ее голос и внешность,
И, конечно, глаза цвета волны.
Он тогда двадцати лет отроду был,
Был фанатом Битлов и хорошего регги,
На нее посмотрев, все на свете забыл,
Хоть неделю назад он мечтал о побеге.
Стала жизнь наполняться смыслом его
Заросли за мгновение старые раны,
Стало быть, она - для него одного,
Эта рыжая бестия в джинсах рваных.
После песни ее он к ней подошел
И сказал: "О, мадам! Вы поете, как Дженис!"
Показалось тогда, что он счастье нашел,
А оно неожиданно так разлетелось.
Она молча кивнула в ответ головой,
Улыбнулась, ушла, встала и закурила,
Глядя вдаль на того, кто собрался домой,
На того, кого так бесконечно любила.
Понял все и без слов, проследив ее взгляд,
Наш поклонник битлов и поник головою.
Что же делать? Не обернуть ведь назад
То, что все называют в народе любовью!
Время шло, дни, недели, ничего не менялось,
Становился печальней он день ото дня.
Она так же, как раньше жила, улыбалась,
Не ему только верность в сердце храня.
Вышел он и на лестнице встретил судьбу:
Он закинулся всем тем, что было в аптечке.
У могилы, пройдя сквозь друзей гурьбу,
Она тихо стояла, держа в руке свечку.
Что же делать, когда невозможно любить?
Что же делать, когда жизнь вот так повернется?
\Что важнее и лучше в себе убить:
Жажду жить иль любовь, пеплом что обернется?