*
День ветреный. Не медли, проходи,
произноси, смотри, фотографируй.
Два тридцать семь – часы в твоей груди –
и ржавая громадина буксира.
Ещё немного, время повернёт,
цепочка звякнет, женщина прервётся,
и ухнет в воду сероватый лёд,
и выйдет солнце.
Но женщина кричит «посторонись»,
её ребёнок катится – застыли,
и только в кадре медленная жизнь
и свет на шпиле.
*
Я этот день едва не проспала.
Похолодало. Что ещё? Не знаю.
Наверное, обычные дела.
Ходила, ела, слушала, жила.
На две минуты стрелки подвела,
и вдруг – иная
комната и свет,
как будто в ноябре – деревья голы
и где-то там – величественно горы,
которых нет.
*
Немногое всегда с собой берёшь,
но и оно тебе не пригодится.
Откроешь книгу – чистая страница.
Прислушаешься – дождь.
Шумит, шумит, сливается в одно.
Потом слова – крикливые – и чайки.
Замёрзнешь и забудешь про перчатки.
Подумаешь про красное вино.
*
Однажды летом (как ещё начать
рассказывать о сбывшемся когда-то)
…однажды летом принято скучать
и пить вино. Бутылка мелковата
для всей тоски. Оставим же тоску
и будем у воды – у самой-самой –
идти куда-то молча по песку
с закрытыми глазами.
*
Два сорок три –
и холодно внутри.
*
Когда уходишь – свет необычайный,
перила голубые и платок
из рук у женщины – мгновение – как чайка,
летит, летит и падает у ног.
Но это всё беззвучно, потому как
растянуто во времени опять.
И жить, и знать, и чувствовать – и мука
не чувствовать, не знать.
А я всё знаю, я теперь всё знаю.
Сфотографируй. Будет – без пяти.
Застывшая, сидящая, цветная –
и глаз не отвести.