Бог, можно я буду совсем простой?
Перестану себя отрицать и казнить,
Любить себя, говорить с собой.
Можно я спрячу в кармане заманчивое «ничто»,
Из которого состою, и отправлю его тому,
Кого до смерти залюблю, до тошноты,
до ненависти и отвращения?
А когда объект будет нечем тошнить
И, уж если взаправду, то нечем и ненавидеть,
Я достигну вершины магической простоты,
Превращусь в пылающий факел
И не смогу больше никогда никого обидеть.
Буду жить я несчастливо, но предельно долго,
До тех пор, пока не исчезну за внушительным слоем
Образцового целлюлита, да так, что не умудришься
ни подпоясаться, ни руками себя объять.
И когда меня настоящую перестанет быть видно,
все равно буду жить и коптить этот воздух,
скрываясь за маской, на которой мне двадцать пять.
Господи, до чего же все ясно и очевидно!
Бог? Ты слышишь меня? Не слышишь? Да или нет?
Бог молчит. Может, вышел на рынок. Или спит.
Или курит в парадной. Или ленится гаркнуть «привет».
Ему наплевать на то, что единственная моя радость –
бутерброд /непонятно с чем/,
а свидетель тому – эстетично прокушенный палец,
который при всем желании я не съем.
310310