Joseph Brodsky
Letter to an Archaeologist
Citizen, enemy, mama's boy, sucker, utter
garbage, panhandler, swine, refujew, verrucht;
a scalp so often scalded with boiling water
that the puny brain feels completely cooked.
Yes, we have dwelt here: in this concrete, brick, wooden
rubble which you now arrive to sift.
All our wires were crossed, barbed, tangled, or interwoven.
Also: we didn't love our women, but they conceived.
Sharp is the sound of pickax that hurts dead iron;
still, it's gentler than what we've been told or have said ourselves.
Stranger! move carefully through our carrion:
what seems carrion to you is freedom to our cells.
Leave our names alone. Don't reconstruct those vowels,
consonants, and so forth: they won't resemble larks
but a demented bloodhound whose maw devours
its own traces, feces, and barks, and barks.
Враг, гражданин, мамин любимый мальчик,
Беглый еврей, боров; желтеющий воск
Скальпа так часто ошпарен водой кипящей,-
Кажется, полностью сварен твой бедный мозг.
Мы проживали здесь: в крошках кирпичных, в гнили
Грязных опилок, средь рванных жгутов, проводов, сетей.
Да, и еще: мы женщин своих не любили,
Делали
им
детей.
Наши слова были пропитаны страхом,
Но и такие они мрамор могли расколоть.
Поосторожнее! То, что покажется прахом -
Наша
из клеток
освобожденная
плоть!
И позабудь имена. Из гласных-согласных знаков
Не воссоздать пространственную глубину,-
Только разбудишь бешенную, лаем захлебывающуюся, собаку,
С наслаждением слизывающую собственную слюну.