Белый косогор

        БЕЛЫЙ  КОСОГОР

    Белый косогор
    над речкой говорливой,
    где молочай, полынь,
     и чабрец меж них.
    Но как мне дороги
    те берега из глины,
    и я не мыслю
    берегов других.

    Белеют косогоры
    над Тихою Сосною,
    ступеньками тропинки,
    как белое крыльцо.
    Я отдыхаю здесь
    и телом и душою,
    вдыхаю аромат
    полыни с чабрецом.

    В прохладе берега,
    коль солнце на востоке,
    и Тихая Сосна
    так свежестью полна.
    Здесь родина моя,
    и здесь мои истоки,
    отсюда понесла
    вселенская волна.

    Мои десятки лет
    над речкой пробежали,
    Семь десятков лет.
    Много или нет?
    Рубеж уже большой,
    но кажется, что мало.
    А сколько даст мне бог
    коптить наш белый свет.

    Белый косогор
    над Тихою Сосною,
    лиманы и луга
    по тихим берегам.
    И Турецкий вал
    порос ковыль - травою,
    и память прошлых лет –
    вдали седой курган.

    То родина моя,
    и нет тебя дороже,
    отсюда уходил,
    пришел опять сюда.
    Как в детские года
    переступил порожек.
    О, нет. Я тот порог
    переползал тогда.

    Я прост, я сер, я нищ.
    Такой в природе даден.
    И другим себя
    представить не берусь.
    Корил святую Русь
    Бориска Чичибабин.
    Я не согласен с ним.
    Хвалю святую Русь.

    Много на Руси
    есть разного народа,
    есть лютые враги,
    есть верные друзья.
    Как говорили встарь,
    в семье не без урода,
    а в остальном она
    хорошая семья.


    Голубизна небес,
    шуршат степные дали,
    вербы над рекой,
    Черемуховый брод.
    Предатели Руси
    пусть многое продали.
    Не продаётся Русь
    и её народ.

   Сижу я за столом
   и набираю строчки,
   а за окном свистят
   шальные соловьи.
   Но голову сверлят
   те нежные дубочки,
   которые продал
   уродец из семьи.

   Они не доросли,
   а их уже срубили,
   сгубили молодь ту
    ещё в расцвете лет.
   И застонал дубок
   от нестерпимой боли,
   в Рублёвку продан он
   на мебель, на паркет.

   Кричу, остановитесь.
   Но меня не слышно.
  Мой голос утонул
  среди бахвальств пустых.
  Осталось мне одно,
  проклясть их пред всевышним.
  Прости меня, господь.
  О, господи, прости!

  О, родина моя
  над Тихою Сосною,
  я песнями своими
  хочу тебя спасти.
  Я друг твой навсегда,
   и я всегда с тобою.
  А если что не так,
  то, Господи, прости!