А в деревне опять молодая зима
правит праздником, жизнью и волей.
Нынче колют свиней и встречает с холмв
тёрпкий запах дымов и подворий.
Словно время моё покатилось назад
вдоль румяных домов и заплотов.
Под навесами лампы пальные гудят,
как заоблачный гул самолётов.
...Завалили свинью на приземистый стол,
дикий вопль заметался под крышей,
узкий нож безошибочно сердце нашёл,
дух с дымящимся лезвием вышел.
Дым палёной щетины синеет в щелях,
дышит инеем сумрак оконца.
Кровь очнётся и вспомнит себя в временах
озарённых языческим солнцем.
Гулко цепи звенят и скрипят ворота
чуют мясо собаки утробой.
Дрожь истомы - волной от ушей до хвоста,
языки, словно пламя озноба!
Ритуально хозяин сдирает нагар -
точность рук и наследственный опыт.
Из распахнутой туши - клубящийся пар
и Велеса оттаявший ропот.
Шёпот жёлтых страниц у хозяйки слова,
ей хозяин ответствует хмуро.
Смотрит в небо из снега свиньи голова
сквозь глаза деревянного Чура.
Тёмный смысл совпадает со всей суетой.
В доме жарко натоплена печка...
Вот и мясо на крючьях висит в кладовой
и янтарная желчь над крылечком.
Свежина на столе! Тёртой редьки куржак,
млеют грузди под шапкой сметаны.
В запотевшей бутыли мерцает первак
и гремят нетерпеньем стаканы!
За здоровье хозяев, достаток, уют,
чтобы рожь не сгубили морозы!..
И старинную песню по-русски споют,
утирая украдкою слёзы...