В Буэнос-Айресе, на третьем этаже
Я проживаю вот уж тридцать лет.
Я здесь почти состарился уже,
Худой художник и дурной поэт.
Здесь, на чужбине, стал я всем родным,
И рыбаки горланят мои песни.
Мне сладок и приятен здешний дым,
И мой язык – корявый говор местный.
В моё кафе приходят просто так,
За столиком пустым болтать пустое.
Я не сержусь. Ведь знает твёрдо всяк:
Такие здесь давнишние устои.
В своём кафе, в тени гигантских крон,
Я обитаю сонно и блаженно,
И наблюдаю жизнь, как светлый сон –
Немой и безучастный совершенно.
Я по утрам уже как тридцать лет
Espresso тьму и горечь здесь вкушаю,
Где шелест дешевеющих газет
Напевы птиц свободных заглушает.
Настанет час, в который я шагну
За тёмный край последнего заката,
И в этот день мир не пойдёт ко дну.
И не всплакнёт. Не велика утрата.
Но я не крал, не дрался, не блудил
И день за днём во свете видел свет.
И может быть кого-то разбудил,
Худой художник и пустой поэт.