ДЕД
Я сын шахтёра, внук большевика
и правнук воина с проигранной японской.
Дед был из тех, чья вера некрепка,
и стал солдатом богоборческого войска.
Им что-то в жизни двигало, вело –
в далёкий мир, ещё незнаемый, но лучший.
Что был никем – неважно, всё в былом:
так обещали манифесты революций.
Ему вложили в руку револьвер
(с ним проще выглядеть суровей и жесточе).
Что вождь отвратен, зол, как будто зверь –
пустяк. Сказали ведь: он бьётся за рабочих.
Дед принял всё: пороховую гарь,
этапы, лагеря – лекарство против смуты.
Не знал, что с неба убиенный царь
считает каждого наследника Иуды.
В ушедшем – там, среди угасших лет,
за чередою раскулаченных бессудно,
смотрел с альбома в гимнастёрке дед,
и орден оттенял его карман нагрудный.
Я до сих пор, листая словари
и отирая мрамор царственных погостов,
понять не мог, что значили цари
для дела общечеловеческого роста,
пока не увидал в родном селе,
придя за верным и единственным ответом,
сидящие по цоколи в земле,
дома невинных этих, выселенных дедом.
…Мой дед погиб у старицы Донца.
Шёл сорок третий. У Митякинской станицы
ему достались капельки свинца.
Могилы нет. Лишь фото с орденом пылится.