Мария Пинаева. Где же вы теперь...
ГЕОРГИЙ ЧЕБКАСОВ
Я таскала её письмо в своей записной книжке почти два года: у меня не было песен, которые могли бы помочь словам. А потом они появились: "и тянется плач, и унять его нечем…" Тут я, наконец, взяла магнитофон и пошла к бывшей школьной его подруге.
- А в ночь на седьмое ноября – это был уже сорок третий год – мне сон приснился, будто открытку, которую написала, мне принесли обратно. И я от него перестала получать… Его мама мне говорит: "Лидочка, ты от Гореньки письмо получила?" Я говорю: "Нет, я не получила письмо, но разве вы не знаете?" Она отвечает: знаю, но я его жду.
А последнее его письмо мне тоже очень запомнилось. Он мне написал: "Может быть, я тебя люблю, я сам этого не знаю. Сейчас такое трудное время, а я начинаю больше и больше любить музыку, хоть лишаюсь слуха. С каждым днем я слышу меньше и меньше…"
До этого были просто товарищеские письма, а тут вот такое… Он никому не сказал "люблю", никого не поцеловал. Потом мне рассказали: его убили, а через три дня пришел приказ о его демобилизации. Могли бы вылечить, могли бы спасти… Он был артиллерист… ведь там держать глухого нельзя. Пришел приказ о демобилизации, а он уже погиб. И… строки из его письма я все время слышала, они меня не оставляли.
Мне соседка говорит: "В твоем возрасте ты хорошенько покушай и как следует выспись. И всё пройдет". Мальчики погибли. И Георгий. Мы ведь не натанцевались… не напелись… Ничего эти мальчики не успели.
Я никогда не завидую - ни тряпкам, ни мебели. Но когда вижу: идёт семейная пожилая пара – завидую белой завистью.
(Продолжение следует)