ДОЛГАЯ ПЕСНЯ
Родимый,
колечко упало, скатилось с крыльца,
да в щель закатилось.
Родимый,
я думала счастью не будет конца, —
разлука случилась.
Родимый,
ты видишь, сыночки уже подросли, —
высокими стали.
Родимый,
мы тяжесть счастливую вместе несли, —
да, видно, устали...
Родимый!
Родимый, ты пот вытирал рукавом,
кругом оглянулся.
Родимый!
увидел, окликнул, не знамо кого,
отстал да споткнулся.
Родимый,
родимый, зачем ты её наказал
любовью трусливой?
Родимый,
что ей обещал, что под утро сказал? —
Не сделал счастливой.
Родимый,
за что ж ты обидел меня?
За что же обидел?
Родимый,
смотрел ты в любовное пламя огня —
меня не увидел...
Родимый!
Ходила-бродила худая молва,
у сердца бродила...
Родимый,
что я твою молодость не сберегла, —
свою погубила.
Родимый,
за что ты обидел себя
любовью — на сдачу?
Родимый,
смотрю и смотрю через дым на тебя
и плачу, и плачу!..
* * *
Звон ли серебряной свадьбы утих?
Юность отпела?
Вот и осталась — одна за двоих.
В этом ли дело?..
Вот и осталось всю ночь горевать —
Ночь одинока.
Вот и осталось, что мне вспоминать.
Око за око.
Вот и осталось, что счастьем звала,
Звать по-иному.
Сор, из которого песни плела, —
Выместь из дома!
Долог ли, короток утренний сон?
Или отчаян?
Вдребезги — оземь! — серебряный звон,
Что без венчанья.
Стала — избытком к чужому столу.
Мне — порционно.
Продана — тряпкой заморской в углу —
С аукциона.
Где ты, любовь, что стеною была,
Пазухой Божьей?..
Золото было. Осталась зола
С болью и ложью.
Что мне теперь на дорогу смотреть? —
Ведра — порожни.
Сердце уже на ветру не согреть
Пылью дорожной.
* * *
Не подлежит ни сердцу, ни уму
Та скорость, где отпущены поводья
Таксист, уже привыкший ко всему,
Взгляд, отражённый зеркальцем, отводит.
Все тщусь себя увидеть молодой,
Но врёт стекло: я в нём не молодая.
И мчатся вслед за болью и бедой
Молва худая и, судьба — худая.
Вперёд, вперёд! Пока глаза глядят
В глаза любви! Пока не опустились
Крыла её! Пока не открестились
От нас с тобой — ни враг, ни хлад, ни глад.
Вперёд, вперёд! Пока хватает сил
Оставить позади и пыль, и слякоть, —
Покуда есть ещё, — кто бы простил,
И есть ещё, — по ком на свете плакать.