...Отхрипела под полозом санным земля.
Есть предел у любого дурного пути.
Распрягли и хлестнули вожжами — гуляй!
Вот, стою — и не знаю, куда мне идти.
А вокруг — ни воды, ни травы, ни куста
Лишь безродный песок — сколько видят глаза.
Даже там, в небесах, пустота так густа,
Что до солнца никак доглядеться нельзя.
Отчего же не холят меня, не пасут,
Или я на голодную смерть обречён?
У хозяев запасы еды на возу.
Мне бы с воза того — хоть бы сена клочок.
Что за счастье им здесь, в этом гиблом краю?
Убежал бы назад — да не знаю пути.
Люди пьют да едят, да кричат, да поют...
С ними — смерть. И без них — никуда не уйти.
… Вот допили вино, вот подъели хлеба.
Не хватает на всех ни воды, ни еды.
И целует кулак чью-то кровь на губах,
И топор заблестел, как предвестник беды.
...А потом поспешили убитых зарыть,
Заровняв, чтоб забыть — ни крестов и ни вех.
И без скорби всплакнули о тех, кто убит -
Всё равно бы еды не хватило на всех.
А прозрев и поняв, что пути нет назад:
Впереди — неизбежность последнего дня,
Вдруг один закричал: «Это конь виноват!
Так зарезать — и съесть!» - и пошёл на меня.
Ах, не вы ль, ездоки, стервенели в санях,
Заливались, глуша бубенцы под дугой,
Загоняли меня, мордовали меня,
Умоляли меня: «Вывози, дорогой!»
На распутьях, струящихся в ветви дорог,
Кто спросил у меня: «По тебе ль колея?»
Ведь не я выбирал этот путь — видит Бог!
Я вас вёз — видит Бог! Только правил — не я!
Божий суд — высоко, а мирской — далеко.
Только я вам затак не отдам свою жизнь!
...Загуляли копыта по плоти людской,
А по телу коня — топоры да ножи.
...Всё давно уже — тлен, всё давно уже — прах.
И не вспомнит никто ни коня, ни людей...
Даже зверя заблудшего вводит во страх
На безродной земле россыпь белых костей...
...Каплю к капле народ копит счастье в стране,
Но опять нарождается новый «герой»,
И призывно кричит:
Запрягайте коней!
Ждёт нас рай! Где-то... там... за далёкой горой...