Мне нравилось быть твоей кошкой.
Пушистой, мурлычащей, странной.
Дымной тенью втекшей в окошко,
На сердце царапанной раной.
Приходить на закате, уходить утром рано,
С теплых лап отдавать тебя в объятия солнцу...
Друзья все шептали - ведешь себя странно,
Обращались почтенно, почти как к вдовцу.
Мне нравилось мурлыкать без скандалов,
Нырнув под теплый, душный плед.
Не слышал слов, что не сказала.
Не ждал почти ненужный ты ответ...
Не спрашивал, где днем бывала,
Где жгутся ночи... те, что не с тобой...
Я по утрам тьму с потолка лакала,
Чтоб день оставить у тебя над головой.
Едва заметив мышь-тревогу,
Или чумную крысу-боль,
Я, обнажив клыки, - им на дорогу,
Играть дарованную сердцем роль.
Мне нравился диван у стенки,
И терпкая усталость вечеров...
И молока парного вьющиеся пенки -
В лазури взбитых с кровью облаков...
Мне нравилось быть твоей кошкой,
Неверной, преданной и странной,
И словно в игре, понарошку,
Быть сердцу чужому охраной...
Теперь с тобой рядом другая.
Одна из таких, НЕ как я.
Одна из строительниц рая,
Кувшинка в болоте бытия.
Теперь не надо ждать закатов,
И крови солнца в перьях облаков,
Не надо думать, как со мной когда-то,
Кто пробовал любимых вкус клыков.
Не надо размышлять под утро,
Куда, зачем и сколько раз,
Уходит кошка, тихо, хитро,
Не бросив больше пары фраз...
Она с тобой. Всегда. Везде.
Ты чувствуешь настырный взгляд?
Вот только лишь назло звезде,
Ее глаза так не горят.
И не умеет так она,
Почуяв боль лежать над раной,
И солнца луч слизнув с окна,
Нести тебе, с улыбкой странной.