Запутался в неведомом районе
индустриальной ночи.
Осень шла
по кирпичам, играли самоцветы
мазутных луж, клубились фонари,
и, темнотой обуглены дотла,
уже дома мерцать переставали.
Не страшно жить. Куда ни забреди,
везде свои, железные ребята.
Троллейбусно-трамвайная армада –
все едет в парк.
И я поехал в парк,
забыв, что это могут быть деревья,
а не бетон и проволока.
Там –
деревья были. Я побрел сквозь них
и разом оказался на чужбине,
где падала кромешная листва.
Стрельнули закурить, но не избили.
А больше – ни души. И в темноте
я взгромоздился ощупью на гребень
аттракциона для седых детей,
играющих в ночные приключенья.
Деревьям чужд, не помнящий родства,
я странно жил. И жизнь моя росла
извне меня: я только соглашался
с тем возрастом в который попадал,
поскольку так диктует календарь,
поскольку так написано в газетах,
поскольку «двойка» ходит по кольцу.
А этот парк, в который я ни разу
не забредал, остался вне кольца,
вне номера, порядка и разряда.
И кто я в нем – загадка для меня:
мы не знакомы с этим человеком,
он не имеет отношенья к веткам,
кустарникам и зябнущей коре.
Как жалок он
в промозглом октябре
моих стволов и ржавых каруселей!
Ему темно –
и шорохи мои
страшат его, заблудшего беднягу…
Вот он поднялся…Прибавляя шагу,
спешит в свои квадратные миры.
Я шлю листвы последнюю ватагу
вдогон ему – листы летят, быстры,
нашептывая:
- Забирай левее,
и – напрямик, и – до конца аллеи,
там твой трамвай.
Там выход из игры.