Романов Владимир Васильевич родился в 1953 году на Урале в Пермской области. Вырос в Моздоке, высшее образование получил в Ставрополе (выпускник Ставропольского сельскохозяйственного института по специальности "инженер-механик").
Работал в Узбекистане на золоте Кызыл-Кумов, в Приэльбрусье на вольфрамо-молибденовом комбинате, около двадцати лет прожил на Ставрополье, занимаясь в девяностые годы фермерством, предпринимательством. С сентября 2004 года живёт в Тихорецке, работает в отделе главного конструктора Тихорецкого машиностроительного завода.
Писать начал с 12 лет, но постоянно – только в Тихорецке, придя в литературное объединение "Родник". Автор семи поэти-ческих сборников, технический редактор журнала народной поэзии и прозы "Мозаика Юга". В настоящее время работает над романом под рабочим названием "То, что внутри нас…", с главами из которого можно ознакомиться в интернете по адресу www.proza.ru/avtor/vladrom.
С 2010 года является членом литературного актива Краснодарского регионального отделения Союза писателей России.
Личная страница в интернете www.stihi.ru/avtor/vladrom
СКЕЛЕТ В ШКАФУ
Памяти погибших в авиакатастрофе
под Смоленском 10.04.2010 г.
Один на лацкане носил
"Звезду" и очень тем гордился,
что под Моздоком фрицев бил
и что с победой возвратился…
Другой носил свою "Звезду"
за то, что не моргнувши глазом,
давно, в Катыни, на беду,
стрелял в поляков по приказу.
И тот, и этот много лет
награды в праздник надевали…
Теперь уже обоих нет,
их "Звёзды" внукам передали.
Но кто-то захотел узнать
всех, кто смотрел сквозь щель прицела,
и их потомков доконать
тем, до чего им нету дела…
Всем, кто спешит внести в графу
себе и нам паллиативы*,
скажу: "Не трогайте в шкафу
скелет, пока их внуки живы!"
___________________
* Лекарство, приносящее лишь временное
облегчение
ГОРЕЦ ДУНКАН МАКЛАУД
Я – Дункан, я – Маклауд, я – Никто,
я – Дух мятежный Времени-Пространства,
душа моя не терпит постоянства,
я вездесущ и вместе с тем – Ничто.
Бреду через года, через века
я, выпивший Макропулоса средство –
как тяжело бессмертия наследство,
как бесконечна Времени река!
А Ворон древний, друг и господин,
мне снова путь неведомый пророчит:
уселся на плече чернее ночи
и каркает на ухо.
Я ж один
шагаю вновь отсюда в лихолетье,
и годы вихрем в карусель слились…
Я обменял бы чёртово бессмертье
на краткую, но человечью жизнь!
СОН САЛЬВАДОРА ДАЛИ
Спит Сальвадорова Гала,
так сладко спит и не проснётся,
и всё висит вдали скала,
и слон на тонких ножках мнётся.
Тигр, одолевший рыбью пасть,
в прыжке застыл, клыки оскалив,
гранат, едва успев упасть,
разбился, соком зёрен налит.
Штыка ребристая игла
в грудь зрителю вот-вот вонзится…
Виной всему была пчела –
лишь Мастеру такое снится!
ОКНО ЗДРАВОГО СМЫСЛА
Когда в окне забрезжит здравый смысл
рассветом бледно-розовой пастели,
не пропусти его и дотянись
рукой до смысла из своей постели.
Ты одеяла кокон разверни,
ногой дотронься до ступенек смысла...
Жаль, мысль в пространстве каплею зависла:
окно и смысл, как призрак западни.
Нить рассуждений вылилась в пунктир,
и комната опять как мышеловка:
рассвета смысл, как сыр, подвешен ловко,
а жизнь – недельной давности кефир...
СОН РАЗУМА, РОЖДАЮЩИЙ ЧУДОВИЩ*
…Пиркс … сделался громадным, как шар, стал
немыслимым слоноподобным пальцем, он весь
был пальцем, но не своим, не настоящим,
а каким-то вымышленным, неизвестно откуда
взявшимся…
Станислав Лем, "Условный рефлекс",
(из "Рассказов о пилоте Пирксе")
Брожу в пустыне внешних проявлений,
где нет событий – только миражи,
они как будто мыслей муляжи
на грани чуть заметной светотени.
Мозг без подпитки сохнет, как ручей,
теряющий в песке остатки влаги,
и вот он чист, как белый лист бумаги –
впадаю в сон, где я никто, ничей…
Но вдруг на этом девственном листе,
из этих увядающих извилин
взлетает, ухая, глазастый филин,
и хохот раздаётся в темноте.
Тень принца датского является в окне,
мне протянув не шпагу, а топорик,
и щёлкает зубами бедный Йорик,
и черепом стучит по тишине.
Я слышу, но не стук, а гром шагов –
то мрачная фигура Командора
войдёт сейчас, а Дон Гуанов свора
возьмёт на абордаж чужой альков…
Я по сюжету медленно скольжу,
но остроты ни в чём не нахожу,
что ты ещё мне нынче приготовишь,
сон разума, рождающий чудовищ?
__________________
* Название одного из офортов из серии "Капричос"
испанского художника Франсиско Гойи
АРИФМЕТИКА ОЖИДАНИЯ
Юрию Поройкову, автору верлибра "Разлука"*
Ну, и кто же придумал, что ждать – это трудно,
надо только забыть, что есть дни и часы,
а вот что остаётся в осадке – секунды? –
так я взвесил их все, положив на весы.
Я их все подсчитал, только дело не в этом,
впрочем, хочешь, скажу, сколько их протекло
с той минуты, когда ты исчезла с рассветом –
отпечаток хранит часовое стекло…
Ты когда-то вернёшься, и странное время
вновь изменит шаги на стремительный бег,
вновь разрушится стройность простой теоремы,
вновь секундами будет измерен ночлег.
Без тебя познаю арифметику жизни,
где на минус всё чаще меняется плюс,
но как знак ни меняй, в часовом механизме
абсолют ожиданья не равен нулю.
Пусть из действий останется лишь вычитанье,
пусть безжалостно вычтут тебя из меня,
но души невесомой твоей очертанья
ощущение счастья во мне сохранят…
___________________________
* Манера изложения в этом верлибре почему-то
вывела из равновесия
НЕ УБИЙ
Бог начертал в скрижалях "Не убий"
в надежде, что земные человеки
пойдут дорогой будущих мессий
и не убьют, и не солгут вовеки…
Корм не в коня: другой в чести кумир –
телец златой, не богобоязливость,
но почему-то, чем богаче мир,
тем больше в нём видна несправедливость.
Над нами власть, цинична и хитра,
насилует прилюдно слово "демос",
не потому ль, что перед ней мы немы,
и ждём напрасно от властей добра?
И церковь так богата и пышна,
что поневоле мысли навещают:
толста, видать, у батюшки мошна –
на входе "кружка" вряд ли всё вмещает.
Мне после осознания всего
грех совершить так хочется однажды,
что вопрошаю Бога самого:
как быть, когда душа горит от жажды?
Вот так и замыкается кольцо:
отринув промежуточные звенья,
стою, подняв к Нему своё лицо,
держа в руках последние каменья…