Полищук Михаил Иванович (пишет под псевдонимом И. Шухов) родился в 1948 году в Москве. Детство и юность прошли в городе Кустанае (Казахстан). Затем Ленинград. В 1972 году по окончании Ленинградского гидрометеорологического института, получив распределение в Управление "Запрыбпромразведка" в Калининград, где живёт и работает до настоящего времени.
Ходил в море в должностях инженера, помощника капитана по научной части, начальника экспедиции. С 1987 года кандидат географических наук. Опубликовал более 40 научных работ в отечественных и зарубежных изданиях. Литературной деятельностью занялся в 2004 году. За это время издано две повести: "Один день Денисавича" (2005), "На заклание" (2006) и повествование в рассказах "Трижды моряки" (2007), сборник рассказов "С нами рядом" (2009), а также несколько очерков, рассказов и миниатюр в периодических изданиях Калининградской области.
Член Союза писателей России с 2006 года.
УМНИК
Рассказ
Дело было в те, не очень давние, милые сердцу времена, когда наша страна была великой рыболовной державой, а судовладельцы получали новые пароходы по нескольку штук за год. Только названия выдумывай благозвучные. Кто там этим делом занимался нам, морякам, неведомо. Хотя предполагаю, что это были не слишком грамотные люди… Примеров тому не счесть. Не повезло, например, среднему рыболовному траулеру морозильному (СРТМ) "Спектор". Вы ещё не удивились? М-м-м-м…
Дело-то в том, что нет в русском языке такого слова "спектор". Ну, нет. На нет и суда нет. Суда-то нет, а вот судно, как раз, и есть. И ведь что обидно… Обязательно сыщется умник, не часто, но сыщется, который заметит:
- Н-е-е-е-ет…
Вот и в тот раз на "Спекторе" сыскался. Недавний выпускник мореходки Витька Спирин перед заходом в иностранный порт Галифакс заспорил с капитаном:
- Нет такого слова в русском языке.
- Как это нет, когда вот оно, - возражал капитан "Спектора" товарищ Котов, потряхивая перед носом грамотея судовыми документами.
- Ошибка, - отбивался краснодипломник.
- Я тебе покажу ошибку, в зеркале покажу, - решительно вступил в дискуссию старпом Федоренко, - это папа с мамой твои ошиблись… начинай заполнять документы и не умничай.
Но Витька был упрям, и заполнил все подходные документы: двенадцать судовых ролей и всего прочего по двенадцать, указав в шапке, не по ошибке, а специально, гад, записал: "Спектр-р-р-р".
Ну и тормознули судно в Галифаксе. Там тоже свой умник нашёлся – бдительный. После обнаружения подлога – да, именно так дело квалифицировали: ни много, ни мало – подлог, и перезаполнения всех документов, а это вам не как сейчас: подправил файл и нашлёпал сколько надо экземплярчиков, ещё сутки мытарили – проверяли весь пароход от киля до клотика. Чёрная таможня работала! Ладно бы хоть после этого увольнение состоялось… Так и нет!
Было это в начале 70-х – время серьёзное, насчёт бдительности и порядка. Тут же через местного представителя "Соврыбфлота" информация в Москву побежала и дальше в Калининград, тут же закачалось кресло под седалищем начальника управления и тут же последовало указание снабдиться и продолжить рейс. "Ку-ку, Гриня!" Представляете, как досталось бедному Витьке Спирину…
Народ давно уже спланировал на что потратить свои кровные "долляры", которых в то время давали, ну, очень мало.
- Кот наплакал, - доставали моряки своего капитана, расписываясь в ведомости за восемь-двенадцать канадских долларов.
Капитан-то на "Спекторе" был Котов…
Утром на вахте третьего в рубке не повернуться. До первой станции, запланированного на после захода Каботовского разреза, бежать ещё далеко. Народ маялся без работы. Все злые.
Витька из-за зановесочки, отделяющей штурманскую рубку от рулевой, не высовывался. Он давно уже понял, что был неправ.
- Теперь и Машеньке кофточку не куплю, - ворчит рулевой Буримов, парень солидный, семейный, но жлобоватый маленько.
Его кореш, тралмастер Серёга, холост, но и ему обидно:
- В негритянском квартале магазинчик надыбали, помнишь? - вопрошает он, обращаясь к рулевому. - По доллару любые шмотки. Несколько корзин с трикотажем, с шерстью и даже с джинсой! И всё по доллару! Любая штучка – один бакс! Всем родственникам подарочки клёвые припёр бы… - подливает масла в огонь Серёга.
- Да хоть бы просто по земле походить, в таверне пива попить, - в тему хрипит Андреевич.
Ему, ветерану войны, шмоток не нужно, но проступком штурманца и он возмущён и что без отдыха остался раздосадован. Короче - обстановка на пределе.
А капитан у себя в каюте сидит, чешет репу. Моряк он опытный - много чего повидал: и в УЭЛе на CРТ покувыркаться успел, и денежки чемоданами получал после китобойки, и в разведке не первый год пашет – уже в капитаны вышел. Но как сыр в масле не катается, и ему заход тоже нужен: обещал жене кримплена на платье, детям "жувачки", себе зонтик собирался прикупить складной – на футбол ходить – милое дело. Да вот оно – подставил всех этот умник – "мудрило"…
Между прочим, когда сам Вениамин Иванович был третьим штурманом, он всегда прислушивался к старшим – впитывал. Теперь вот вспомнился ему его первый наставник – премудрый капитан-директор Лазарь Шуйгин. Сколько у того уловочек было, на все случаи жизни… Например, при формировании экипажа Шуйгин каждого расспрашивал о всяких подробностях, на первый взгляд совершенно ненужных, и Вениамина грузил – составлял целый вопросник, про кого чего узнать надо.
- Вот объясните, пожалуйста, зачем вам знать, делали матросу Ковалёву операцию аппендицита или не делали? А как я по-вашему у Елены Сергеевны узнаю, продолжаются ли у неё месячные или уже по возрасту, того, прекратились? – возмущённо спрашивал тогдашний третий Венька Котов.
- Гм-м-м… Последнее, действительно, не для тебя. Вычеркни. Без тебя разберёмся, - спокойно отвечал Лазарь, - а знать это мне надо. Для чего? Сам сообразишь когда-нибудь. Что касается аппендицита, так это я тебе сейчас разъясню. Представь себе ситуацию, судно пашет и пашет без отдыха, и нет никаких законных оснований зайти в инпорт. Народ начинает волноваться – устал. Единственное святое дело на Руси – это спасение жизни. Жизнь человека в нашей стране экономику и прочую целесообразность, там, всегда перевесит. А если у человека дикие боли в брюшной полости – заход всегда дадут! Мушкетёрский клич помнишь? Точно. "Один за всех и все за одного!" В нашем случае одному делают маленькое урезание, а все за него гуляют.
"Бедная жертва" совершенно не в накладе: экипаж обеспечивает ему затоварку по заранее составленному списку, кроме того, вместо уродливых отечественных шрамов, он получает красивый косметический шовчик с правой стороны живота, да к тому же, он навсегда избавляется от проблемы перитонита. Все отдыхают, а капитан снова получает работоспособный, управляе-мый экипаж.
- Ловко, - только и сказал тогда Вениамин, но запомнил крепко.
Перебрал Вениамин Иванович весь свой теперешний "спекторовский" экипаж. Увы, все надёжные – резаные! А рисковать и потом нарваться на стукачика капитан не хотел. Посидели они со старпомом маленько и придумали…
На средних траулерах судового врача по штату не поло-жено, поэтому лекарством занимается старший помощник капитана. Почитает обычно аннотации к стандартному набору и лечит – тому от головы, этому от живота, или помазать там что-нибудь, а всё остальное на базах, либо в инпортах. Кандидатуру быстро подобрали – третий экипаж подставил, потому и решили дать ему шанс реабилитироваться перед народом. А поскольку вариант с аппендицитом не подходил – у Витьки шрамище на всё пузо, решили остановиться на колите. Старпом в медицинском справочнике вычитал, что при какой-то там разновидности этого самого колита может быть заворот кишок и… кранты. Сообщили об острых болях, как это требует инструкция для спасения жизни, и, не дожидаясь благословения берега, повернули обратно на Галифакс.
- Не подведи только, Витенька, потерпи уж, - ласково наставлял старпом, - возьми вот, попей закрепляющее, пока они разберутся… может и обойдётся… резать-то тебе нечего.
Утром судно зашло в порт. Вместе с погранцами у трапа ждала неотложка.
- Неделю у парня стула не было. А вчера боли начались очень острые. Просто беда. Чего давал? Дык, касторку давал, пургену ещё давал… нет стула, - бодро лопотал старпом.
- The absence of the excrement. Full week! Immediately in hospital, – почти понятно заявил эскулап.
- "Ес, ес, эбсент", совсем "эбсент" насчёт экскрементов. В госпиталь его, в госпиталь. Только вы слабительного ему не давайте больше. Я уже дал, много дал – "вери мени" дал, то есть "гив", значит…, а мы тут подождём, - обрадовался англоязычный, как значилось у него в личном деле, Федоренко.
- All clear, Sir. Bye.
Витька на носилках зубами скрипит. Хорошо играет. Артист! Судовые подхватили, помогли к машине поднести "страдающего". Попрощались и отъехали. А тут уж агент крутится. Баксы шуршат. Народ брючки глаженые напяливает. Смотрят, машина на полной скорости обратно мчится. Только остановилась двери сразу настежь и весь медицинский персонал – наружу, как ошпаренный…
- Это есть смертельный доза, газовый атак… - по-русски кричит док, прикрывая нос ладонью, а до этого ни слова по-русски не понимал, зараза, - нет хоспитал…
- Обделался, гад! – разом выдохнул весь экипаж.
- Эх ты, Витя ты Витя, что же ты, Витя, наделал, - только и сказал кэп, - не мог до клиники хоть вытерпеть… Слышь, старпом, что ты ему такое запилюлил?
- Дак, закрепительные какие-то иностранные, не касторку же, в самом деле. Щас гляну, - заоправдывался Федоренко.
- Не надо. Теперь поздно глядеть. Уходим. И тут же по громкой связи объявил:
- Экипажу заступить на ходовые вахты. Швартовой команде занять места по расписанию. Третьему штурману подмыться.
Увольнение не состоялось. История эта в подробностях обсуждалась на берегу. Котов всю вину взял на себя. И в следующий рейс он вышел в должности старшего помощника, а Федоренко пошёл капитаном. Их просто поменяли местами. И так бывало. Не пошёл в следующий рейс только Витька Спирин – ему после этого на Западном бассейне оставаться никак было нельзя. Обделался умник, по всем статьям обделался…