Шла война.
Ее чугунный топот
сотрясал непрочный свод земли.
Пропадал мой ясный Севастополь.
Транспорты последние ушли.
Все. Кранты, как говорят на флоте.
Но,
уже не значась средь живых,
оставались в полумертвом доте
двое неубитых рядовых.
И когда иуда через рупор
начинал угрюмо говорить:
- Город сдан… Обороняться глупо… -
двое успевали покурить.
После окончанья обороны
можно затянуться не спеша,
аккуратно поделить патроны,
снаряжая диски ППШ…
Обнялись. И вышли из укрытья.
И пошли, разя огнем сплеча –
в наступленье,
две кровавых нити
за собой по гальке волоча.
То была недолгая атака
на последнем, смертном рубеже.
Но, скупые выстрелы, однако,
обороной не были уже.
Алые вперед тянулись нити
и вплетались в непомерный стяг,
под которым в колотом граните
скорчился обугленный рейхстаг,
чтобы море вновь светло и ровно
билось о родные берега,
где кончалась наша оборона
к ужасу и гибели врага.