привет, соавтор
впрочем, вопрос авторства тут, и правда, спорный, видишь ли, то, как эта книга приходит ко мне или прорастает во мне - это даже не авторство
я ничего не могу изменить, я ничего не могу придумать, я могу только ждать, когда ко мне снова что-то (кто-то, как-то) придет, не важно, подскажешь ли ты или я споткнусь о тот самый камень на известной (забытой) улице
роль, переводчика, толмача, интерпретатора... жалкая, в сущности, роль
кстати, а может мы поставим себя не авторами, а переводчиками книги?..
Локации пока выглядят так (не в хронологическом порядке, ибо в нем они еще и близко не собираются расставляться, каждая новая локация превращает написанные сюжеты в блошинный цирк, при таком неумелом и полуслепом дрессировщике попробуй уследи, только в глазах рябит, и все тут)
с персонажами и того хуже, каждый из них - гораздо больше чем я, и это невыносимо... но это ты и без меня знаешь
и вот тут неожиданно добавляется Берген
видимо что-то связанное с этими ветрами ... пока не могу нащупать (но первый (основной) ветер все-таки спускается с гор и зовется (не могу вспомнить имя)
итак, Берген, норвежский городок, рыбный рынок
на рынке рыбак (инкарнация догадайся кого), который продает отнюдь не всем, а только избранным несуществующую (возможно ту, которой "минус две", тут важно найти определение) рыбу
только избранным, то есть тем, кого он изберет сам
итак, один из героев покупает у него эту рыбу...
и когда он ее разделывает (отпускает, она распадается у него в руках или еще что - этого я еще не вижу) из ее чрева появляется крохотный золотой шпиль с корабликом на нем
(вспомни мою легенду про питерскую рыбу-кита, которая живет за той самой дверью (которую никогда нельзя/не нужно открывать) на дне Невы, потому что кит поглотит город, и тогда...
ну если только очень нужно.
и вот еще
статуи, живущие на соборе в городе Брюгге (собор там точно есть, а ситуевину со статуями надо проверить, но почему-то я верю, что они найдутся) - это кукольный олимп константинопольского прадеда ереванского кофейного демиурга
пока все...
продолжение будет
а, впрочем нет, я не вижу Пенелопу в Ливерпуле, все хорошо и порт хорош, но, понимаешь, в чем штука, она отказывается там жить, а поселить ее туда насильно я не могу
может быть нужно в Ливерпуль поселить рыбака из Бергена?
*******
что касается Пенелопы
мне кажется, что ей будет нормально жить в Исландии
полусумасшедшая, патлатая старуха... критская пустота (пустошь, пустыня) по рождению - исландская пустота
я знаю!! теперь я знаю, что она - гречанка, тоскующая посвоей земле (в одном из карманов ее юбок точно лежит узелок с греческой землей, я почти дотягиваюсь до него и перетираю эти комочки в пыль между пальцами) делает в Исландии!
ждет того рыбака из из Бергена (Ливерпуля/Кенига/Питера)
когда-то его корабль идет к берегу
и эта полуслепая старуха выходит (натурально выходит, не на лодке, а ногами в ледяное море, только холода она уже не чувствует) встречать корабль
и они не встречаются
то есть - корабль к берегу подходит, но они не встречаются
и только сейчас я поняла, почему не... потому что он птица, на самом деле... та самая птица из моей пустыни
и эта птица взлетает с палубы корабля чуть раньше, чем она невидимой рыбой устремляется к кораблю
и этот пасьянс тоже сложился
***********
из всей истории предыдущего сюжета торчат паруса... явно, как заячьи уши
то есть либо про тезея, либо про ассоль...
с парусами пока не будем заморачиваться, я думаю, просто поставим галочку, узелок на память, зарубку на древе познания
знаешь, почему с самым-самым близким человеком нельзя играть в "камень-ножницы-бумага"?
кто-то один обязательно соврет. или себе или другому,что, в сущности, одно и то же
и знаешь, что отличает хорошего переводчика (толмача) от плохого?
у хорошего переводчика бьются два сердца в груди, одно из которых (но никто не говорит, что сердца не могут меняться между собой, ибо выдержать все это одному сердцу не под силу), так вот, одно из которых - всегда - взаправду
я еще не знаю, какое из сердец бьется за персонажей, но бьется оно за них смертным боем, и когда кто-нибудь кладет руку на это сердце, чтобы успокоить, оно уходит из груди несуществующей рыбой через легкие, которой, впрочем, набиты вполне материальным песком, и ты задыхаешься и пытаешься взять его в руки, приручить в ладонях, а оно не дается
и ты проваливаешься в эту кардиоворонку. и приходишь себя в той самой пустыне, где за спиной камень
и ты отпускаешь своих героев. знаешь, когда твои герои берут тебя в плен и стоят призрачным окружением, безмолвной стражей, укоризненно смотрят, когда ты просишь у них воды, чтобы растворить ком песка в горле... и ты собираешь последние силы и плюешься тем самым сухим песком в их сторону, мучительно и бесслюнно выкашливая его, когда ты собираешься гордо (на самом деле, собрав жалкие остатки мужества, потому что все еще надеешься на счастливый исход) и красиво (ключевое слово красиво, ты почитаешь смерть красивой до тех пор, пока она не подходитя близко и не кладет руку тебе на плечо, чтобы поддержать) распластаться в этом призрачном окружении (хотя в этот момент ты - гораздо более призрачен, чем окружение)
и тут...
они выдергивают тебя за шкирку из пустыни обжигающей в пустыню ледяную. потому что без тебя они не жильцы. и ты захлебываешься снежно-кремниевым коктейлем. потому что рая - нет. и ада - тоже нет.
есть пустыни. есть оазисы. есть ты. есть я. есть персонажи-демиурги-рыбы-птицы-камни. никто не знает, что из этого важнее. а страшнее всего то, что все это вечно. и ничего больше нет.
***********
знаешь, в чем мудрость ахилловой черепахи? она никогда не спешит. поэтому всегда опаздывает. точка. кода.
конечно же, эта книга никогда не будет письмами или перепиской, сейчас в одностороннем порядке я просто отмечаю то, что нам нужно будет обсудить, потому что я одна не переведу эту книгу.
мне (и лишь потому мне, что я взяла на себя этот труд, не потому что ты не можешь - а потому что я выскочка, ты же знаешь) одной с этим не справиться, мне нужны толкования, ответы и приметы.... и разметка, хотя бы...
хотя... рамки задают персонажи, и через них не вырваться, я не могу придумать им что-то взамен, правда, (камень-ножницы-бумага) мы все вместе очень остро чувствуем ложь
ложь похожа на серебристый кокон, на сбывшуюся мечту, на сахарную вату, которую ты жадно и осторожно (чтобы не испачкать лицо) сдираешь с деревянной палочки, а потом ищешь где вымыть руки и выковыриваешь занозы из распухших губ и языка.
и негде. и через какое-то время тебя разражают липкие руки, а губы неимоверно болят. и деревянный привкус во рту.
то, что я сейчас пишу - это, наверно, не книга вовсе, потому что мне она видится не книгой судеб, не компасом и не путеводителем
она - всего лишь утонувший в песке домашний леденец из жженого сахара на той самой пресловутой неоструганной палочке
на северном пляже давно уже межсезонье. леденец давно уже хочет стать морем. осталось пару метров.
ждем зимы.
евреванскую историю я тебе, пожалуй, писать не буду... там все понятно по сюжету, и с кофейным демиургом этим тоже, и с дублированием персонажей (он просто хотел двоих таких оставить у себя под крылом, либо вымышленных, либо настоящих, а поскольку настоящие разлетелись/разъехались/разбежались/расплелись, то он оставил, конечно же, вымышленных, ибо с них проку больше)
так вот, его пращур (все-таки, прадед, похоже на то) был кукольником, этаким беспринципным Карабасом, его марионетки играли в древнегреческие трагедии (а может и прада в них жили, не нам судить), взбивали деревянными подошвами золотистую константинопольскую пыль.
а по ночам были предоставлены самим себе.
а поутру заново заводили остановившееся за ночь сердце хозяина. я тебе уже говорила, что все мы взаимосвязаны, ненавистью ли, любовью ли...
равнодушие - это единственный меч, способный разрубить узел, ту самую веревку на шее. но этот меч задевает за горло. ты умираешь, а потом становишься живым, замечательным таким живым, как и многие, только сердце не бьется, потому что кровь в те самые пески безвозвратно просочилась струйкой. но какая разница, когда такие -почти все вокруг.
они заводили сердце хозяина, потому что сами хотели оставаться живыми.