Ее одиночество просит водки,
Мое – зефира и шоколада,
Ее одиночество – в драных колготках,
Мое – изящно, как туфли «Прада».
Ее одиночество тянет к карнизу,
Мое – заставляет писать среди ночи.
Ее одиночество ранит как выстрел,
Мое – не имеет значенья как прочерк.
Ее одиночество бьется о стены,
Мое – тихонько скулит в уголочке,
Она многоточия ставит с надеждой,
А я где попало штампую точки.
Ее одиночество воет волком,
Мое оживает напевом старым,
Она в карманах хранит осколки
Того, что от прошлых романов осталось.
И я, без сомнения зная, что дальше,
Уже приручаю пугливую душу,
Мое одиночество, в жизнь к ней ворвавшись,
Ее одиночество тут же разрушит.