Эдвард Радзинский: Признание в любви Михаилу Боярскому
В эпохи и века,
которых нет,
из уст в уста
передавалось имя,
как страждущим
спасительное вымя
предвестник торжества
всех будущих побед.
Но только имя!
Лишь условно
оно было,
хотя подчас,
его влияние огромно
в какой-то мере и на нас.
На то, как понимаешь время -
(оно по сути тоже "он"),
и шлейфом предваряя звон,
мы понимаем это веря,
и Имя понимает нас!
Быть и Бывать
его резон!
Но будет ли?
в который раз
"Бывало.." скажет искушённый
не раз в боях клинком пронзённый
седобородый мушкетёр.
И в тишине звенящих шпор
он огибает стан рояля
и одиночество грааля
нарушив плеском чудных вин,
как оголтелый сарацин
пресытив меры восприятья
присаживается за клавесин..
Исполнен страсти неподдельной,
изгиб руки его нетвёрд
берёт Боярского аккорд
и милой сердцу неге внемлет...
Боясь спугнуть изящность нот
он грезит и отчасти дремлет..
Уста пылают, песня льётся,
Но чу!.. в открытое окно
как эхо сыграной музЫки
далёкой скрыпки волшебство
как бабочка над свечкой бьётся!..
Часы бегут, ночь отступает
и предрассветным петухом
вчера, сегодня и потом
Боярский песнь продолжает...
Про мушкетёров, про судьбу,
про шпагу, шляпу и гитару,
усами скрытую губу,
про страшную миледи кару,
Констанцию и пурквапу!..
Как трепетен его язык!
Как вдохновенно исполненье!
Восторг мой от его музЫк
рождает головокруженье!..
Каурки вещей слог простой,
такси зеленоглазых фары,
ещё поёт он про кино,
под звук расстроеной гитары,
шутя прищурясь "АП!!!" кричит
и все у ног его садятся!
кто просто слушает,
кто спит,
кто думает, что видит яйца,
а кто-то по столу стучит.....
Сейчас легкодоступны всем
его стихи, аккорды, ноты...
Плоды проделанной работы
не удержать в плену у стен.
Хотя... случалось и такое!
Как всеобъемлющее горе
на протяженьи тысяч лет
на нём лежал БОЛЬШОЙ ЗАПРЕТ.
Никто Боярского не знал,
никто не слышал его песни,
ни его шпаги звон чудесный,
ни восхитительный вокал
И лик его был неизвестен...
И выбор был его непрост!
Шикарной кармы парадокст!