(быстро)
...колдунья ему сказала, где возьмёшь столько кожи,
чтоб землю всю покрыть, никогда не возможно!,
ты кожею лучше подошвы подбей себе, сможешь?,
считай, что всю землю ты кожей покрыл, быть может,
вот я точно так не могу рассказать дурное,
хоть в зеркало, что вне меня, чётко, ясно вижу,
свой ум обуздав от гнева, лечу к покою
вершин девяти колесниц, что покоем дышат,
хоть много есть врат терпенья, возьми одно лишь:
замри, как земля зимой, пусть костры жгут люди,
кидают в них злобу, зависть, а ты им кожу,
терпения снег постели, ведь плохих не судят,
и панцирь смиренья зело большого мужа,
тебя защитит от стрел их дурных поступков:
огонь вмиг потухнет в ледовой молчанья луже,
потом растворившись стужой в безмолвной букве,
смиренье, сказала, есть, джигит, мастерская,
ваяют где тело... прекраснее тела бога,
в Дербенте лишь я всё могу, я одна такая -
летаю, не пью, не ем, не дышу я долго,
тогда даже если враг будет равен небу,
в мгновенье его ты смиреньем души прогонишь,
пора мне на шабаш, а ты отгадай мой ребус,
хотя бы на пол-пинка тебе в зад всего лишь,
и витязя пнув костлявой ноги коленом,
заставив упасть с коня прямо на ладонь ей,
колдунья искрой взвилась, немезидой, тленом
к созвучию дьявольски чистых ночных гармоний,
а воин стоял - никогда он не падал раньше,
ведь падать ему, как не биться и трусить, в падлу...-
и стал терпелив безмерно, считая, раньте
меня, я от слов той колдуньи святой ни шагу,
и был повелителем всех четырёх стихий он,
огня, воды, ветра, земли на четыре кальпы,
и счас, говорят, в разных обликах на стихире
рецензии разным поэтам, кавказским вальсом,
он садху зовётся, "простой терпеливый странник",
из чакр аватары свои произвольно лучит,
и песни поёт горам зимой в Дагестане,
но в том, что был там до прихода арабов, русских.