*
Когда ещё, от тесноты и гама
избавившись, считаешь раз-два-три –
звезда гори – и лес, и волк, и яма –
идёшь квартал, не сомневаясь, прямо,
уже меняется всё.
Повтори:
дом, дом, киоск, два дерева…
Приметы
обыкновенны. В доме двадцать семь
разбиты лампочки, и ночь длинна без света,
и тесно всем.
*
Так тесно – обними меня до смерти,
пока не прерывается поток,
и бабочек испуганные черти
летят под потолок.
Ещё сверкни и выхвати из мрака
(как точен обжигающий прицел)
лицо и сигаретку. Мир, однако,
меняется, меняется. В конце
не остаётся времени заплакать,
но что-то есть – прозрачное – в лице.
*
Но что-то есть –
словами все старались,
а ты попробуй о последнем так,
как будто жизнь постыдную украли
(а это – так).
Осталось только чистое, простое,
из детства – чабер, липовый отвар.
Задрав башку, заучиваешь, стоя,
листвы и ветра лёгонький словарь.
*
Меняется всё так непоправимо,
что некуда становится идти.
Тебя любили в детстве – херувима –
за яблоко твоих пяти-шести.
Потом забыли, вычерпали, съели,
не разбудили, бросили в лесу,
и стала жизнь высокая, как ели,
и стала смерть похожа на осу.
*
...но повтори: лес, лес, река и мостик.
Шагнёшь – дрожит. Секунда – тесноту
заменят шум воды и тёплый воздух.
Соломинка сломается во рту.;