Билеты есть, на курево настреляли, стартуем в нолик-семь-единичка-семь. Я плохо верю в дружбу Москва-Челябинск, а в дружбу Питер-Энск я не верю совсем. Я засыпаю тихо под стук колесный, вкус леденцов с кислинкой под языком, мне восемнадцать весен, на небе - просинь, за небом - кто-то, кто мне ещё не знаком. Я засыпаю тихо, а солнце хлещет, у солнца, тоже, видимо, перекур. Смеется - "что тебе, рыжище, стало легче?"
И обрывает невидимую чеку.
Вагоны тихо стонут, кричат колеса, все глухо и противно трещит внутри, вагоны горько корчатся под откосом, на миг в глазах становится белесо, а в голове засело "не докурил..."
Я выдыхаю - словно содрали кожу, пытаюсь встать - выходит какой-то взлет, а тот, за небом, с хитрой немытой рожей, все треплет в свою "Нокию" - "повезло".
Да, повезло, как в песне, не выжил - ладно, но чисто, звонко, праведно, без греха. Шум облаков, во рту кислит мармеладом, и струны арфы треплет моя рука. Теперь-знакомый мне отрезает хлеба, льет кофе в мою кружку, зовет присесть...
Пишите письма, адрес - "Седьмое небо, а/я такой-то" - там они тоже есть.
Наверно, ты хранишь то, что было мною - стихи, улыбки, золото на ветру...
Я плохо верю в дружбу Москва-Седьмое.
Но лучше, чем в Челябинск-Девятый Круг.