В момент, когда окончен был парад планет,
В том месте, где нет света фонаря,
Родился я,
Был приблизительно обед
(На наше время,
проще говоря)
Я быстро рос, меня кормила темень,
Вся жизнь во мгле была похожа на кошмар,
Но пробил час, пришла пора, настало время,
И я был послан на голубоватый шар
Себя я помню маленьким убийцей,
Попавшим не в то время, не в тот мир,
Смотрел на Землю грустно Альтаир,
А я стоял, как тень, с кровавой спицей
Нас было трое, те держали эту падаль,
Любителя клубничных развлечений,
Он не дождался от меня прощенья,
Хотя и громко причитал «не надо»
Потом был суд по всем законам чести,
Вселяло возбуждение и страх
решение
Четвертовать всех вместе,
Куски от детских тел подплавить на кострах...
Я знал Ходжу, я помню Насреддина,
Мы даже пару раз играли в нарды,
Месил я вместе с Донателло глину,
И дельтаплан я строил с Леонардо
Меня Гаврош все звал на баррикады,
И Данко что-то спрашивал про сердце,
А я толпе кричал: «Какие же вы гады!!!
Не убивайте их, моих единоверцев»
Все это из известного. А также,
Примерно в восемнадцатом столетьи,
Я, как собака, сброшенный был с баржи,
Исхлестанный весь в кровь испанской плетью
Ах, Альтаир, ты холоден, как прежде,
Тебе плевать на кровь и молотые кости,
Рыданья тщетны, люди бросьте!
Очнитесь и забудьте слово нежность
Таким бывал я сотни лет назад,
Пожалуй, это все ярчайшие моменты,
Этой затертой черно-белой ленты,
При лампе мощностью в сто лошадиных ватт.