Жидкого жемчуга жалкая мышь
сжирает омлет из яиц Фаберже,
цинизм кроет цинк старых крыш -
эта ржавая жесть паршивых жеже.
Алчность - часть сценария фильма "Семь",
та еврейская баба, как фольклорный хохол,
понадкусаю, что зараз не съем,
а простушку Симону, можно сажать на кол.
Ибо, кроме отсутствия денег, всё вздор,
страх за дверью с табличкою "Доктор Кребс".
Визит к нему отсроченный приговор
и слюна во рту - латунь или турнепс
с обречённых полей, - ничего взамен.
Пот загорелой спины превратится в песок,
под служивые песни патрульных сирен
визг младенца грызущего твой сосок.
Темнота - на четыре квартала окрест.
Пряжка блестит зрачком косоватой луны,
свист цитат, бездны полные звезд,
но не бъют в пресловутой лавке слоны
дрожащий фарфор. "Не ищи аллегорий их нет".
Нищие пъют отраву доступную по цене,
архитектор порядка рассматривает макет:
к старинному "льзя" прилипшее новое "не".
После кисточку в тушь, в замерзающий ад
холод лезвия к тёплому животу,
рваный иероглиф красит закат
в пост-посмертную правоту.
Апрель 2010