***
а еще здесь каждый день говорят о боге.
рядом со мною рыдают до поздней ночи.
я засыпаю, простыни истерзав
и подрываюсь на сонных горбатых бомбах
кто-то мне шепчет: я тебя очень-очень.
и осторожно кладет монеты мне на глаза.
***
конечно, ведь ты тут совсем не видишь меня, каким я делаюсь белым, как мокра моя простыня, как два червя-слога извиваются глупым "боже", как запах чужой слюдой застывает в коже, как я иду по майским утрам и звезды сирени хлещут меня по губам и лезут в мои колени, как я несу в руках свои туфли, бережно, как младенца, как я впечатываю глаза в нечистое полотенце, как я смотрю в свою душу и вижу: похвастаться нечем. как я стою под орущим душем, реву, реву - и хоть бы мне стало легче.
***
Не шевелит губами, так, про себя тихонько.
Осталось слово мама, осталось слово папа,
осталось слово олька.
Ветры теплы и долги, глазы кари и дальни.
странные люди-боги с светлыми головами.
пальцами нервно мерить, сколько еще их будет.
странные люди-звери. больные люди-люди.
***
и она вспоминает про двое. про вместеблизко.
небо кажется рваным от черных вороньих стай.
ей не хочется войн - ни кровавых, ни иссиня-чистых.
она трогает руку, проводит по ней серебристо
и с улыбкою смотрит, как в руку вползает май.