ну вот и все, не нужен больше клин
и рана на груди зарубцевалась.
я, может быть, и дальше б целовалась
с тобой на белом ворохе перин,
но смысла нет. я вся исцелена:
от краешка гипюровой ночнушки
до рваного дыхания за ушком,
чьего - к чему мне знать? я не одна,
как видишь. у меня есть конвоир -
моя, во всем услужливая память,
которая уже не может ранить
и, к слову, не пытается. до дыр
затерт наивный старенький дневник,
давно и прочно ставший атавизмом...
а если посмотреть на все сквозь призму
ушедших дней, то я теперь ледник,
бесчувственный, застрявший меж веков,
которому уже ничто не страшно...
мой дар любить почил во дне вчерашнем,
рожденном для влюбленных дураков.