Я не хочу ни конкурса, ни вальса,
Ни жирно накрахмаленных манжет,
Ни тонкого морщинистого пальца,
Грозящего за каждый мой куплет.
Извилистые, выспренние речи
О том, как всех осталось нас чуть-чуть,
Традиции и нравы Запорожской Сечи
И муть, и в каждом слове муть.
Вот выбежала старенькая ведьма,
Соломенная шляпка вся в цветах,
И закричала басом, что гореть нам
На всевозможных адовых кострах.
Что твари мы, что змеи, псы цепные,
Что отпущенья нам она не даст,
И тут же первая любовь и вороные,
А, под конец,Матфей-Экклезиаст.
Уж шла бы ты на кухню делать пышки
И тапки греть майору КГБ,
И дуться с домработницей в картишки,
Играя в перерывах на трубе!
Сменил её козлина, блеял страшно,
Хоть лысый весь, но,вроде, дворянин.
И под гитару декламировал протяжно
"Насчёт ближайших царских именин..."
Запнулся, поперхнулся, отвалился.
Другой садится сразу за рояль:
- Мне давеча амурный сон приснился, -
Нога, сапог и чёрная вуаль!
Потом пошли гурьбой пенсионерки.
Весна,ручьи и мальчики в глазах,
Признания в любви к коту Валерке
И пьеса про Нагорный Карабах.
Не выдержал. Сбежал, как трус последний.
Литературы плоской дезертир.
И долго думал, то ль пойти к обедне,
Иль крикнуть, что есть мочи: "Миру мир!"
30.08.2001.