***
Время было золотое,
Тело было молодое
И летела подо мною
Многоцветная земля.
Был бы повод – в руки ноги,
Рисковал легко и многим,
И вели меня дороги
С бала – на борт корабля.
КИРГИЗИЯ
Заманила и сглазила, -
Видно, Бог наказал.
Длинноглазая Азия,
Загляни мне в глаза,
Упади мне на голову
Как проклятьем песком…
В душный вечер по городу
Я шатаюсь пешком.
Фонарями увенчан,
Стиснут шелестом шин,
Я – кусок человечины,
Лишенный души.
Ты мне вынула душу
И вернешь ли назад?
Узкоглазая, слушай,
Загляни мне в глаза!
Но глаза твои стынут
У песчаной черты,
Как колодцы в пустыне
Глубоки и черны.
Два бездонных колодца, -
Что в них правда, что ложь?
Ты как горное солнце,
Ты не греешь, ты жжешь.
Расплывется оазис,
Уплывет миражем…
Солнцеглазая Азия,
Я тобою сожжен,
Я бы жизнью и болью
Заплатил и затих,
Лишь напиться бы вволю
Из колодцев твоих.
ЖАЖДА
Я готов без пощады загнать лошадей -
Под капотом копытами бьющий табун -
Чтоб припасть к родниковой ладони твоей
И легко прикоснуться к прохладному лбу.
И о том загадав, я в священный родник
Тайно имя твое опустил на устах.
К родниковой воде, как к тебе я приник.
И тряпицу повесил в колючих кустах.
Но не внемлет Аллах.
Взгляд твой вежливо пуст.
Так черна летней ночью в горах пустота.
Ты - виденье воды, что скользит мимо губ,
Но ни каплею не орошает уста.
ПРЕДЗИМЬЕ
Рассвет написан акварелью
В неярких голубых тонах.
Трава поблекла. Пахнет прелью
Лесная сырость. Еле-еле,
Теряясь в стонах и тенях,
Просачивается сквозь ели
Чуть слышный ветер. Птичий гомон
Осенним беспокойством полон.
И все глядится по другому,
Когда дожди вонзят уколы
В чело нахмуренного дня.
Дожди висят не проливаясь,
А лишь грозя - ударить, смыть...
И стекла жалобно звенят
В ночном затишье, отзываясь
На тяжкие шаги зимы...
ПОЛЕТНЫЙ ДЕНЬ
(Из журнального репортажа)
*
- От винта!
И дрогнула земля.
Растопырив четыре крылышка,
Элеронами шевеля,
Самолет разбежался вприпрыжку
И, гудя все громче, мажорней,
Будто пробуя бас моторный,
Привстает, привстает на цыпочки...
Оторвался – и в небо выскочил.
Вот - взлетел. Заложил вираж
И легко вознес на качели
Пассажиров, почту, багаж.
Полетели.
*
Исполняем «Полет шмеля».
А под нами волчком земля.
Нас укачивало, подбрасывало.
Вверх и вниз, с крыла на крыло.
У пилота лицо светло
И бесстрастно.
Он обычными занят буднями,
Пролетает он сквозь года
Нынче в Чиринду, завтра в Суринду,
Послезавтра - невесть куда.
*
Летим.
Как в детском беззаботном сне,
Когда полеты - это признак роста.
А для пилотов - что ж, работа просто.
Но где работа, что сравнится с ней?
Конечно, «жизнь у каждого своя»
И каждому даны свои полеты.
И все ж с обидой понимаю я,
Что из меня не вышло бы пилота:
Набрать не удается высоту,
Привязан я к земле трусливой плотью.
Уж если говорить начистоту,
Меня страшит болтанка в самолете, -
Нет, я гигиенический пакет
У стюардессы не просил ни разу,
Но страшно думать, что опоры нет,
Что в воздухе висишь обрывком фразы...
Что ж, молодость назад не призову я.
Но все же робко тянется рука
Упрямую колонку рулевую
Погладить по резиновым рогам.
*
Весне - зеленая завязь.
Осени - желтая хрупкость.
Растет во мне чувство зависти
К Икарам в кожаных куртках.
Весна моя, где ты, где ты?
В глазах моих осень, осень...
Биплан зеленой ракетой
Взлетел в небесную просинь...
*
Лететь и радостно, и сладко.
Жить можно, если жизнь - полет.
Но вот заходит на посадку
Наш самолет,
И пыльные вздымая полосы,
Бежит, рулями шевелит
И словно щупает колесами
Твердь возвратившейся земли.
...Дюралем желтым и зеленым
Подсвечивая небесам,
Земною пылью пропыленные,
Бипланы дремлют, утомленно
Присевши на три колеса.
САДЫ ДЕТСТВА
Изящество мальчишеской ступни -
Округлые нестоптанные пятки.
И в невообразимом беспорядке
Подушка, ноги, одеяло, прядки
Волос, разброс немытой пятерни, -
Попробуй, собери, соедини...
Но утро потому и мудреней,
Что вновь соединяет воедино
То, что казалось несоединимо.
Но где ты, детство, утро наших дней?
*
Отбегало лето. Отпрыгало.
Отхохотало.
Хорошее время - каникулы,
Но так его мало!
Мигнуло, мелькнуло - и мимо.
Как в сказке. Или во сне.
Вот если бы лето - всю зиму:
Чтоб жарко и чтобы снег!
Со свистом умчалось детство,
Его не уговорить,
Едва успеешь вглядеться
В радужные пузыри,
А их уж и нет. Растаяли.
Осень. Стынет земля.
Ждут в садиках воспитатели
И в школе учителя.
Деревья пока что зелены,
Чуть тронуты желтизной.
А детство белым козленком
Упрыгало за горизонт.
*
Двести граммов зимы в стакане
И декабрь по календарю.
Но, наперекор декабрю,
Плещет солнце в оконной раме.
Быстро тает на языке
Холод сахарного сугроба.
Остается лишь вкус сиропа,
Губы алые в молоке.
БАЛЕТ В ПЕРМИ
1.
Я признаюсь: я не люблю балета.
И этого признанья не боюсь,
Хотя и понимаю, что при этом
В ущербности как будто признаюсь.
И мне скучны балетные фигуры
И неспособна мысль меня увлечь,
Что страсть имеет право на котурны
И до смерти разит картонный меч.
Пусть так. Но на трико я вижу штопку
И мне печален балерины вид,
Когда ее божественная попка
Над залом замирающим царит.
И все-таки готов я преклониться
Пред самоотречением: оно
И позволяет балерине птицей
Взлететь. И это ей одной дано.
2.
...И вот выпархивает прима!
Легка, надменна, горяча.
Воронкой смерча, струйкой дыма
Кружит в прожекторных лучах.
Своим дыханьем оркестранты,
Запрятанные в темноте,
Ее возносят на пуанты,
Закручивают в фуэте,
То как стрела из арбалета
Летит, свободна и сильна, -
Между полетом и балетом
Грань ею преодолена...
Есть что-то беззащитно птичье
В летящем облике ее,
Когда звенит манок скрипичный,
Обманным голосом зовет,
И вот она - к любви и свету
В полете вся! И вся в поту.
Тяжелый залп аплодисментов
Ее подстрелит на лету.
3.
Ты взлетаешь птицей веселой,
Легким пухом от уст Эола...
Но во имя того полета
Сколько ж пролито слез и пота...
4.
Все! Не летится. Ей - свалиться
И всласть поспать. Поесть бы всласть!
Но жесткий график репетиций
Построже, чем любая власть.
А жизнь все повышает цену, -
Плати, чтоб зал переставал
дышать, когда взойдешь на сцену -
На эшафот, на пьедестал.