1
Он лицемерен, как танковый Корпус Мира.
Но, возводя из объемных, пустых метафор
Плоский пейзаж, даже свет превратив в чернила,
После – имеет права и на свет, как автор.
Многие ради этого платят на спор
Правом на жизнь и смерть, как Тристану – Готтфрид[1]:
Тот, кто, взглянув в онемевший от страха паспорт,
Видит знакомое имя, в глаза не смотрит.
Он будет счастлив, когда его денег будет
Больше, чем документов, стихов – чем судеб.
2
Он и для образа – вор, эконом, бухгалтер:
Голое слово (взамен уцененной лиры)
Даст ему повод поздравить не дух – характер:
Строя в шеренгу факты, берешь у мира
Все кроме чувств, ведь их не прочесть в пейзаже.
Вот почему такие стихи для света
То, что для нас – тупик, возведенный в раже
Ради неясных целей судьбы – квартета
Лета, зимы, весны и причины смерти!
Лучше не верить поэту, и всё же – верьте.
3
Боль наступает на горло за третьей песней.
Дальше инерция поезда. Рельсы в мыле.
Правда, обычно, чем дальше, тем интересней,
Лишь бы слова и связки не подводили.
Лишь бы глаза и ум не боялись чуда:
Сумма углов планеты мала. Тем паче,
Сумма твоих извилин. Вопрос, откуда
Ты и куда идешь, не понять иначе,
Нежели быть акцентом, звучаньем, краской,
Паузой в песне жизни, рефреном сказки.
[1] - о Готтфриде Страсбургском, авторе "Тристана и Изольды", несмотря на широкую известность его работы, практически ничего не известно, даже достоверных дат рождения и смерти.