Лежит торговец пьяненький в канаве,
На поясе - набитый кошелёк.
Идёт солдатик мимо к переправе,
Весёлый, добрый, стройный паренёк.
Соблазн - схватить кошель и погульбанить,
Подарок милой, выпивку друзьям.
Отправиться потанцевать куда-нить
И отдохнуть на зависть королям.
А совесть, размахнувшись, дала в ухо,
Не красть учили и отец, и мать,
И отчитала праведно и сухо,
Ушла в свои покои дальше спать.
Спешишь ты на свидание к любимой.
О равнодушии пора бы спеть...
Но воспитали ли тебя скотиной?
А на паром хотелось бы успеть...
Ты добрый рос и, наклонившись к дядьке,
Увидел кровь на волосах седых,
Решил проверить, всё ли тут в порядке,
Всё может быть в годах немолодых.
А дядька видно шёл себе домой,
Споткнулся - и в канаву с головой,
Ударился об камень на покой,
И замер там, сокрыт вечерней мглой.
А кровь текла на камень и текла,
Сковала тело холодом земля,
И смертушка его уж стерегла.
Но он решил, что человек не тля!
Привёл в себя, и помощь оказал,
Рубашкой белой рану замотал,
Тащил и злость упрямо он глотал,
Давненько по девчонке он скучал.
В грязи, в крови, тащил и всё бурчал:
Живее... Ух тяжёлый старый хрыч,
А дядька всё в ответ ему ворчал:
Давай... давай... молокосос, не хнычь.
Паром, и вот - знакомая дорога.
И дом знакомый, и в окошке свет,
И он стоит, шатаясь, у порога,
И удивлённо ищет он ответ.
А дядька батей оказался милой,
Родной, любимой девочки его,
Она в слезах, но взгляд её счастливый,
И ей уже не нужно ничего.
Ну что же тут ещё сказать возможно?
Спасибо маме, строгому отцу,
Что воспитали сына, как и должно,
И это привело к счастливому концу.