Лена ты моя льдистая,
Вёдра вы мои стылые,
Ноги вы мои быстрые,
Валенки мои старые.
Тёплые мои проталины,
Вы от ног босых протаяли!
Ягода моя пёстрая,
Песня ты моя поздняя.
Пахота моя мягкая,
Да картошка в ней мёрзлая;
Догоняли нас, маленьких,
На конях верхом взрослые.
Вся трава вокруг собрана,
Всё уже на вкус перепробовано!..
Выручка – крапива жгучая,
Отруби мои колючие.
Люди вы мои милые,
Всё перемогли, вынесли,
Лишь бы мы, такие хилые,
Выжили и выросли!
Стрежень иль доска причальная -
Избы вы мои низкие?
Детство ты моё дальнее –
Слёзы вы мои близкие.
***
За учительницей следом
Мы, весенним зябким днём,
В несусветное одеты,
Ёжась, по лесу бредём.
Оторвавшись от нужды,
От войны, от мам усталых,
Поглядеть, как влагой талой
Наполняются следы.
Возле снега – посмотри! —
В обесцвеченной осоке
Уж подснежник синим оком
Влажно светит изнутри…
Скрипы, хлюпы, спин мельканье
И, как омут – тишина.
Но пробился звук хрустальный -
Кто-то пел… А вдруг — весна?..
И шумел за километры
Льды ломающий поток,
И сверчком звенел под ветром
На берёзе завиток…
Я стояла под ветлою
Тихой радости полна,
Удивительной Землёю
Навсегда удивлена.
***
За луга, за леса, за жнивье
От родной теплоты избяной
Согревавшие детство мое
Все ушли, не согретые мной.
Все потерянней кружит средь них
То ли память, то ль совесть моя…
Невозвратно поблек и утих
Шумный праздник того бытия.
Лишь напомнит шершавый заплот
Да в бумажных цветах образа
Чьих-то рук доброту и тепло,
Чьи-то с тихой печалью глаза.
Мне бы с тракта свернуть… Но увы!
По заулку дойти до реки,
Мне застать бы хоть корни травы,
Той, с которой шептались чирки.
И с надеждой прийти на погост,
И с досадой бродить средь могил,
Что вот дождик - единственный гость!
Карандашные записи смыл.
Мне предвидеть бы цену утрат!
Даже детства святые года
Этот давний мой крест тяжелят -
Прозревать, опоздав навсегда.
По снегам, по грязи, по пыли
От родной теплоты избяной
Согревавшие детство - ушли.
Все ушли, не согретые мной.
***
Табуретка, табурет -
Смастерил тебя мой дед!
Выстругал прекрасно,
Сколотил, покрасил.
Табурет переверну,
Коль оставите одну,
В уголок задвину,
Сяду в середину.
Занавешусь, затворюсь
И уже я не боюсь
Ни того, кто в огороде,
Кто за дединым зародом,
Кто крадется в палисад, когда солнце на закат..
Ай да мастер, ай да дед!
Ай да чудо-табурет!
Мой домишко - табурет…
И чего в нем только нет!
Блюдечек осколки -
С росписью стеколки,
Камушки, ракушки -
Это все игрушки.
А в кути - паренки,
Сочень вкусный, ломкий,
С пестрой ягодой кисель -
Вот и разносолы все!
Съем я быстренько обед -
И обратно в табурет,
И засну до мамы
В табуретке прямо…
Ай да зыбка, ай да дед!
Ай да чудо-табурет!
А родня приедет
Иль зайдут соседи -
Табурет поставят -
Выступать заставят.
С табуретки-сцены,
Видимая всеми,
Все, что в памяти коплю,
Расскажу и пропою:
Присказки и песни
Деревень окрестных,
Ладушки и баюшки -
Это все от бабушки.
Ай да бабушка и дед
Ай да чудо-табурет!
***
Вернусь в эту давнюю пору...
Бегу по размытому полю
В чьих-то сползающих ичигах
И неудобных платках;
Бегу по колхозному полю -
Тяжелый турнепс в объятьях,
И кучи его собратьев
Маячат издалека.
Бабушка, очень большая,
Меня кулем укрывает...
И наклонилась средь женщин,
И не найти родной!
Им дождь и град не мешает,
Они не замерзли, что ли?
Иль от раскисшего поля
Нет дороги домой?
Казалось, конца не будет
Этому дню без начала...
Я плакала и помогала,
Дождя не слабел поток!
И подходили люди,
Стыдили и утешали,
И на меня надевали
Кто варежку, кто платок...
Я проснулась от криков,
Смеха и ярких бликов...
Может, чужие люди
Ночью костер зажгли?
Кругом стояли тесным,
Необозримы, как боги,
Вижу одни лишь ноги
В налипших комьях земли.
Слышу: — А где же ребенок? —
И я из мешков-пеленок,
Средь ног богатырских, скоренько,
На свет бегу-тороплюсь,
Горячий, с угольной коркой,
Турнепс — «За труд!» — принимаю…
Жар от костра донимает,
Но отойти боюсь.
Из цикла «Родина по детству» (Размышления на автовокзале)
1
Кто в Тамбов стремится, кто на дачу,
В Комарово – понырять у скал…
Я поехала бы только в Качуг –
В тех местах, читатель, ты бывал?
Память сердца вечно тут гостит…
Мы сюда приехали на лето –
Нас нашла война в поселке этом,
И длиною в детство стал визит…
Прямо от районных магазинов
Можно разбежаться, и коньки
Понесут, взлетая на трамплинах,
До другого берега реки.
Отгрохочет Лена, льды истают.
Трос натянут, и счастливым днём
Можно в лодке ехать, наблюдая,
Как вода змеится за бортом…
Можно забрести на мелководье,
И мальков серебряная рать
Из своих русалочьих угодий
Приплывает ноги щекотать.
Незаметно ягода поспеет,
По полянам ходим допоздна…
Если б лето было подлиннее!..
А к зиме бы кончилась война…
У домишек – общие приметы:
Нищета, промёрзшие углы…
Можно сшить тетрадку из газеты,
А чернила сделать из свеклы.
Можно зеркало в старинной раме
Обменять на овощ в котелке,
Можно принести на радость маме
Колоски, собрав на большаке.
И мечтать - до вдохновенных слёз! –
Сколько хлеба кто из нас накупит,
Когда время мирное наступит:
Кто – мешок, а кто – так целый воз!
А пока – следить за дележом
Маленьких кусочков под ножом…
К «можно» добавляю слово «было» -
Их сегодня силой не разъять!
Храбро соглашаюсь: всё уплыло!
Но шаги замедлю я опять,
Слыша, как водители иные
На крыльце вокзала наудачу
Повторяют, будто позывные:
- Качуг… Качуг… Качуг…
2
К этой дальней пристани таёжной
Плотик наш измотанный пристал.
Ты нас принял, Качуг, в час тревожный
И к груди заснеженной прижал.
Сплав по Лене, рыба, зверь в чащобах,
Пашни и нетучные стада…
До войны богат был не особо,
Жил надеждой… А пришла - беда.
И к мобилизации впридачу
Без кормильцев – накормить страну.
Родина по детству, тихий Качуг,
Удалось тебе забыть войну?
Как пошёл на запад люд приленский:
Плотник, огородник, рыболов,
Хлебороб, мечтатель деревенский,
Песельник и ленский острослов.
Как уже без строя и без песни
Возвращались мужики домой –
Жуткой вестью, что пропал без вести,
Похоронкой – под истошный вой.
3
Фёдор Сёмин чудом жив остался:
Целый год лежал в госпиталях.
В лодке, на телеге добирался
И вошёл в свой дом на костылях.
Вот сидит наш фронтовик за чаем.
Шпик заморский всех детей собрал.
- Дядя, вы там папку не встречали?..
Он уже, наверно, генерал!
Тонкими ломтями дядя Федя
Режет шпик и кормит всех подряд…
- Может, Федя, где братишку встретил?
Ворожила – в госпитале брат…
Огляделся Фёдор понемножку…
До конца войны изволь дожить!
Дети пухнут с голоду; картошку
В райкомхозе взялся сторожить.
По законам времени крутого
Подчистую он оправдан был,
Когда ночью нищего без крова,
Стрельнув для острастки, вдруг убил.
И сидел на поле в отрешенье,
Будто с тяжкого похмелья гость,
И торчал костыль над тонкой шеей,
Будто странный с чёрной шляпкой гвоздь.
Разрядил винтовку Фёдор вскоре
В свой недавно леченый висок –
Не признал врага в голодном воре
И себя простить не смог.
4
След войны почти за каждой дверью
В судьбах наших до сих пор саднит.
Не изжиты той войны потери –
Свет Победы тоже не изжит!
…Настежь – дверь!
В проеме, чуть видна
От сиянья – девушка стояла…
- Выходите! Кончилась война! –
Будто из темницы вызволяла.
Вышла радость на берег крутой,
Пела и дробила каблуками.
Этот день спасительной чертой
Просиял между войной и нами.
Помнишь, Качуг, как несли из комнат
И столы, и лучшую еду…
Этот день лишь солнечным запомнят
Люди, пережившие беду.
5
Сколько б вас, гостеприимных весей,
Не встречалось мне в других краях –
О тебе одном ловлю я вести,
Колыбель суровая моя.
Говорят, не восстановлен храм,
Что стоял на берегу высоком,
Что в тайге несладко кедрачам,
Что сосну везут по всем дорогам.
Мост венчает ленскую волну.
Терема, как в сказке, появились.
Те, кто жизнью рисковал в войну,
Все ли в терема переселились?
Ты остался ль, качугжанин мой,
В жизни – не на выцветшем портрете .
С совестливой Фединой душой
Не исчез ли в новой круговерти?
Тесен ли родни желанный круг
И душевной песне есть ли место?
В длинных шубах юные невесты
Мне напомнят ли моих подруг?
На крыльце, волнение смиряя,
Говорю о том, что решено:
- Кто тут пассажиров набирает?
Место мне до Качуга одно!
* * *
Петь ты искусной была мастерицей,
Бабушка.
Чуть запоёшь – тут же рядом садится
Матушка.
Как на баяне играла, бывало,
Сродница.
Песня нас всех в тёплый круг собирала,
Помнится.
Долго, упорно стоит у постели
Ноченька.
Просто давно мы с тобою не пели,
Доченька.
* * *
Бабушке Евдокии Макаровне
- Вся родня приехала?.. Мало мне осталось.
Побормочем напоследок – вроде раздышалась.
Где я не работала, где я не была!
Двадцать пять девичников отжила!
Строгой матушка была… Господи, прости!
Кланялись: - Лександра! Дуню отпусти!
- За кроснами пусть сидит, шьёт мешки.
Дело сделает – тогда и петь с руки!
Отжила, отпела, сколь могла…
Вот опять телега затрясла!
Всё по тракту, да по ямам – напрямик,
Не пойму, чьи кони, чей на них мужик?
Эй, мужик, домой пора – тёмно ведь…
Только мимо Манзурки не проедь!
Мимо Вани моего – я была жена,
Мимо матери с отцом – я сама мать…
Уведите маленьких – грех пугать!
Ну, живите дружно и здоровы будьте,
Песенницу-бабку, внучки, не забудьте!
Неохота помирать, хоть горя было всякого…
Захотела засмеяться – и заплакала.
Маша Бравенька
Под окном цветы цветут,
Домик справненький.
Здесь хозяйку так зовут:
Маша Бравенька.
В завитушках и гребнях
Все наличники.
Понаехала родня –
Все в наличии!
Вот шагнула на мосток
Маша Бравенька,
Держит мать под локоток
Дочка бравенька.
Обе стройные пока,
Кофты белые.
Белолицы, лишь слегка
Загорелые.
Цветом, будто бирюза,
Небом крашены,
Смотрят дочкины глаза
Взглядом Машиным.
Верхоленский тихий край,
Время летнее;
За жердями – божий рай,
Травоцветие.
Чист и буен огород,
Как положено,
И скотина не ревёт,
Обихожена.
Браво Кулинга поёт
Колокольчиками;
В бравой вышивке комод –
Всё узорчиками.
Деревенский виртуоз
Ждёт с гитарою –
Машу трогают до слёз
Вальсы старые.
Сколько с Машей за столом
Песен выпето,
Сколько чаю с молоком
Вместе выпито!
Дети из больших семей
По-особому
Любят Машу: ходят к ней
Шаньги пробовать.
Приглядитесь не спеша –
Вон те ставенки,
Где живёт, добро верша,
Деревенская душа –
Маша Бравенька.