Белый снег кружит над Чёрной речкой,
дуб на берегу совсем зачах.
Рядом суетятся человечки
в чёрных макинтошевских плащах.
Между ними важною походкой
ходит этот выскочка-арап,
пахнущий селёдкою и водкой
баловень малороссийских баб.
Прикатил со мною поквитаться,
мол, задета честь его жены,
ну, а сам-то столько сделал б-лядства,
что давно прибить его должны.
А прикид-то выбрал — чисто денди:
брючки Гуччи, пиджачок-бостон...
Вставлю нынче, кучерявый крендель,
я тебе пороховой пистон.
Взяли, черножопые, манеру
понаехать и качать права...
Ну-ка, быстро становись к барьеру,
только богу помолись сперва!
Пусть ты знаменитость и светило,
но и я, скажу, не лыком шит:
слушай, эритрейское мудило,
что напрягся? вон, рука дрожит...
Ща посмотрим, кто в перины ляжет
рядышком с прелестной Натали —
не дрожи... доверимся Лепажу...
раз-два-три... отмашка... целься... пли!
* * *
В Чёрной речке тают хлопья снега.
Крики. Ругань. Ржание коней.
Петербург. Зима. Убили негра.
Повод посудачить пару дней.